42 
— Ты целовал меня.
— Что?
— Прошлой ночью. Ты целовал меня, верно?
Он присел, поставив локти на колени. Он сжал одной рукой заднюю часть своей шеи и сказал:
— Это было до того, как я узнал, что тебя накачали наркотиками. После этого я не... я бы не стал целовать.
Я это знала.
Он ухватился за один из поручней и соскользнул с карусели. Не смотря на меня, он осмотрел площадку и спросил:
— Что дальше?
Я позволила ему сменить тему, даже несмотря на то, что хотела продолжить ее. Вместо этого, я позволила ему раскачивать меня на качелях, каждое его прикосновение к моей спине ощущалось как импульс электричества.
Мы покатались на двойных качелях — физическое изображение нашего совместно проведенного времени, если это так можно назвать. Я дала Ханту свой фотоаппарат, и он сфотографировал меня, сидящую на одном из огромных керамических динозавров. Я осторожно держалась за голову динозавра и встала на его спине.
В первый раз я выглянула и увидела открывавшийся мне вид игровой площадки, недоступный Ханту, и при этом чуть не свалилась с динозавра Гамби.
Это был невероятный панорамный вид Праги. Город был морем оранжевых крыш, очерченным извилистой рекой и усеянным соборными шпилями. Через реку, красивую и сильную, простирались мосты. Здесь, наверху этой выбранной наугад возвышенности, на пустынной игровой площадке, у нас был наша личная панорама города, который был красив. И мне казалось, что мы никогда бы не нашли это место, если бы просматривали путеводители или искали в интернете. Нам не пришлось делиться видом с другими туристами. Он принадлежал нам.
Я соскользнула с динозавра и подошла ближе. Конец пешеходной дорожки ограничивался перилами. Везде росли растения с маленькими желтыми цветками, а еще одни белые, как подснежники, цветочки усеивали тропинку.
Я завороженно всматривалась.
— Думаю, ты нашла, — сказал Хант.
Я повернулась с улыбкой на лице и прислонилась к перилам. Его шаги запнулись и он на мгновение остановился. Его взгляд перенесся с меня на пейзаж позади меня, а затем вернулся ко мне. У него отвисла челюсть, и он несколько раз моргнул. Моя улыбка стала шире.
— Что я нашла?
У него заняло несколько секунд, чтобы ответить, но когда он это сделал, по моему позвоночнику пробежала дрожь.
— Маленький кусочек дома.
Он был прав. Я чувствовала себя легче. Это не было подобно непринужденному веселью в колледже, но определенно ближе к тому, что я не чувствовала длительное время. Я не могла отпустить только одно.
— Почему ты не поцеловал меня? Ты делал это прошлой ночью. А сейчас почему так?
— Я не думал прошлой ночью.
— А сейчас думаешь?
Он кивнул.
— И о чем ты думаешь?
— Что я хочу удержать тебя.
— Удержать меня?
— Я имею в виду, продолжить видеть тебя. Ты мне нравишься. Думаю, мы могли бы повеселиться вместе. Вместе найти приключения.
— Поцелуй кажется очень замечательным приключением.
— Думаю, умнее остаться друзьями.
— Ты обещал заполнить пробелы с прошлой ночи. Вот пробел.
— Келси...
— Да не так уж это и важно. Просто поцелуй.
Он посмотрел на меня угрюмо, от чего стало сложно дышать. Казалось, что мои легкие сдулись, обмотались вокруг сердца. Хорошо, что позади меня были перила, а то бы я кувырнулась назад.
Он прошел вперед и я вцепилась в холодный металл позади себя.
— Тогда сделка. — Он наклонил голову и улыбнулся. — Дай мне неделю. Попутешествуй со мной неделю. Если я не найду приключение, которое ты ищешь, тогда мы разойдемся по разным сторонам.
До этого я думала, что земное притяжение привело меня к Ханту, но это было нечто большее. Он и был земным притяжением. В тот момент он был энергией, которая удерживала мою Вселенную.
— Одна неделя за один поцелуй? Это, своего рода, очень высокая цена.
— Это сделка.
Он был так близко, что казалось, будто моя кожа гудела. Я могла слышать стук своего сердца в ушах, как хлопанье крыльев, ускоряющихся и отчаянно пытающихся удержаться на плаву.
— Хорошо. Я за.
Его улыбка была не просто яркой. Она была ослепительной. Чувствуя, как через мою кожу проникало тепло, я поверила, что в небе было два солнца.
Даже не поцеловав меня слегка, он повернулся и ушел. Он поднял наши рюкзаки у карусели, где мы их бросили, и посмотрел на меня.
42 
