61 
— Извини за ночные кошмары.
У него их было несколько прошлой ночью, после того, о чем мы не разговаривали. Вместо того, чтобы, проснувшись от них, свернуться рядом со мной, он начинал бродить по комнате или делал наброски у окна.
— Все в порядке.
Я двинулась снова, чтобы уйти, и почувствовала, как его рука обвила мою. Он несколько секунд играл с моими пальцами, будто именно по этой причине остановил меня. А затем он спросил:
— Расскажи мне о той своей жизни в Штатах.
Это не та тема, которой я хотела делиться этим ранним утром, но он, очевидно, хотел поговорить. Может разговоры об этом помогли бы ему говорить о другом.
— Например что? Нет ничего интересного.
— Расскажи мне о своем самом любимом Рождестве, пока ты росла.
— Ты шутишь, верно?
— Я серьезно. Я пытаюсь получить полное представление о Келси Саммерс.
Это представление не было привлекательным, но если он хотел...
— Хорошо, — сказала я. — Мое любимое Рождество — это по умолчанию Рождество перед первым Рождеством, которое я помню.
Он опустил глаза и сжал мои пальцы между своими.
— Это очень грустно.
— Да, моя семья грустная.
— Из-за чего все так плохо?
Я прислонилась к подушкам и отпустила его руку.
— Мы можем поговорить о чем-нибудь другом?
Ему хотелось надавить. Я могла слышать это в тишине, в его осторожном дыхании, в скрипе кровати, когда он склонился вперед всего на несколько секунд, чтобы потом откатиться.
— Ты иди в душ. А я выясню, что нам делать сегодня.
Господи, мы были настолько в этом плохи. Ничто из этого не могло сработать, не то, чтобы я знала, что повлечет за собой эта "работа".
Я освободилась от его опросов и направилась в ванную.
Я не торопилась и наслаждалась тем, как горячая вода расслабляла мои отяжелевшие мышцы, но меня все еще волновало другое тело снаружи ванной со стеной между нами.
Я решила, что мы молчали достаточно долго. Никто из нас не был хорош в выборе слов. Мы были людьми действия, вот почему прошлая ночь сработала. Мы не разговаривали. Может настало время для небольшого толчка. Поэтому, когда я вышла из душа, то проигнорировала стопку одежды в ванной и вошла в комнату в полотенце.
— Я же сказал тебе, что все хорошо.
— Я забыла свою... — сказал я.
А затем замолчала, потому что Хант стоял спиной ко мне и разговаривал по телефону.
Он обернулся и я понизила свой голос.
— Я, эм, я забыла кое-что. Извини.
Он тихим голосом произнес в телефон:
— Я должен идти сейчас. Нет. Нет. Спасибо, но я должен идти.
Он опустил телефон, но я все еще могла слышать приглушенный голос кого — то, говорящего на другом конце, пока он не сбросил вызов.
Я взяла первое, что увидела в своем рюкзаке, — пару носков, и спросила:
— Кто это был?
— Что? — Он не смотрел на меня. — О. Просто консьерж, спрашивал, решили ли мы, когда будем выезжать.
Я стояла так, подо мной на полу собиралась лужица, без одежды, всего в одном полотенце и с парой ненужных носков, а он все еще не посмотрел в мою сторону.
Я не могла сказать, была ли больше расстроена отсутствием реакции или напряжением в его плечах. Разговор с консьержем не должен был привести к такому. И если он всего лишь спрашивал, остаемся ли мы, разве этот звонок не должен был быть проще, короче?
Может он просто испытывал стеснение насчет нас и это не было связано с телефонным звонком.
Я стояла и смотрела еще несколько секунд, а потом исчезла в ванной. Я практически закрыла дверь, когда услышала его вопрос.
— Что думаешь насчет того, чтобы отправиться на поезде на побережье? Может к Итальянской Ривьере?
Я высунула голову из ванной. Он неподвижно сидел на кровати, его руки были сжаты в кулаки.
Выглядело так, будто мы попрощаемся с нашим пристанищем во Флоренции. Возможно, наши секреты становились слишком большими, чтобы уместиться в этой маленькой комнате.
— Хорошо. Звучит хорошо, — ответила я.
Слова эхом отразились от плиточных стен вокруг меня, и я почувствовала, как эта дыра в моей груди открывается, и в нее заползает страх.
Небольшой населенный пункт Риомаджоре располагался со стороны утеса Итальянской Ривьеры, и с того момента, когда я сошла с поезда, я поняла, что полюблю это место. Воздух был свежим и соленым, а ветер, доносящийся с океана, развевал мои волосы. На краю платформы находилась стена, а за ней бирюзово — синее море.
61 
