очень нудно 
130 
Красивая… Самая красивая… Желанная… Самая желанная… Пьянящая… Его жажда… Его голод… Его Айя… Его суть…
Она задрожала, сжимая его бедрами. Невесомость завладела телом. Ритм… Этот ритм… Темп… Его темп… Что происходит? Ей хочется еще. Больше. Сильнее. Чаще. Айя изогнулась под ним, приподнимаясь вверх.
Орайя понял, что больше не может терпеть. Такая мягкая. Такая сладкая. Такая горячая. Толчок вперед — и Айя закричала, сжимая его, сокращаясь, цепляясь руками за его спину. Орайя закрыл глаза, устремляясь в ее удовольствие в последний раз и изливаясь внутри.
Он лежал рядом и молчал. Поглаживая ее лоб, ее щеки, прикасаясь носом к ее волосам и оставляя влажные следы от своих губ на ее шее. Он слушал, внимательно слушал ее оболочку. Вибрация. Она изменялась, пытаясь войти в новый, непривычный ритм жизни.
— Я люблю тебя, — прошептала она, закрывая свои глаза.
— И я люблю тебя, — ответил он.
Пальцы вновь коснулись ее темных волос и пробежались по щекам.
— Ты выйдешь за меня замуж? — спросил он, прижимаясь к ее уху.
Она молчала.
— Айя? — позвал он, приподнимаясь на топчане и глядя на умиротворенное лицо его девочки. — Айя… — прошептал он, осознав, что она уже спит.
* * *
— Айя… Айя…
Ей не хотелось просыпаться. Было так хорошо, так правильно было.
— Айя, нам пора выдвигаться!
Девушка тут же подскочила с топчана. Глаза ее начали метаться по шатру. Она не понимала, почему чувствует себя хорошо. Должно же быть плохо… Плохо должно быть…
— Плохо не будет, — покачал головой Орайя.
— Что?
— Плохо не будет. Я синхронизировал ритм оболочек.
О чем он говорит? Амир, она не соображает…
— Айя, — Орайя остановился перед ней, опуская руки на плечи. — Умывальня, одежда, телепорт. Именно в таком порядке.
У нее что, на лице написано, что она не соображает?
— И на лице тоже, — улыбнулся Орайя и чмокнул ее в сомкнутые губы.
— Ты…
— Читаю. Как открытую книгу.
— Ясно…
Айя метнулась в сторону умывальни и прикрылась полотенцем.
— Айя… — ворчливо произнес Орайя, складывая руки на груди.
Ему бесполезно что-либо говорить. На все — только свое собственное мнение.
— У тебя, кстати, тоже!
Айя не смогла не хмыкнуть в ответ.
Когда она вышла из шатра, Орайя уже стоял возле активированного телепорта. Она подошла к нему и погладила по щеке, прикасаясь к губам.
— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил Орайя, глядя на нее.
Матриати нахмурила брови, раздумывая о том, что именно он хочет услышать.
— Пойдем? — улыбнулся зрячий, беря ее за руку.
— Пойдем, — выдохнула Айя и шагнула в портал телепорта.
Глава 25
Контрольное время. Атрион.
Кимао остановился у подножия кратера. Взглянув вниз, он увидел самое настоящее золотое небо Сатриона. В мареве наплывающих волн искаженного пространства, оно все равно казалось ему ярким.
Кимао вытянул свои руки и закричал. Поток света устремился вниз — хлопок — и небо перед ним исчезло.
— Я закончил. Можете меня забирать, — произнес зрячий в наушник и закрыл свои глаза.
* * *
Контрольное время. Сатрион.
Ровно в десять вечера, когда пекло Амира сменило гнев на милость, началась война на земле I-ho. Первыми в бой ринулись воздушные корабли. Одноместные и двуместные, они словно пчелы жалили своими ракетами черных гигантов в воздухе. Никто не знал наверняка, сможет ли Орайя повторить свой подвиг и единолично разрушить до основания еще один город заблудших. План заключался в том, чтобы напасть первыми, отвлечь внимание воздушного флота и подобраться по земле к границе защитного купола Ерона.
Золотое небо заволокло полчище военных кораблей заблудших. Огромные, словно отдельные города, они были защищены силовыми полями. Из ангаров этих гигантов вылетали истребители, сбрасывая бомбы на землю и возвращаясь обратно. Кто бы мог подумать, что маленькие, золотые корабли, которые практически невозможно было засечь радарами, с легкостью обстреливали их из своих ракетниц, взрывая прямо на подлете.
За что отдавали свои жизни эти люди? За свою веру. За слова, написанные в «Летописи Времен». За свою землю и свободу. Их призвали на войну в течение часа и, не вдаваясь в подробности, объяснили, куда и зачем они идут. Это было не их решение, но вердикта Великих Семей не посмел ослушаться никто.
130 
