62 
Не прошло и месяца, как мой репетитор выскочил из нашего дома и отказался возвращаться, а руководитель школьной музыкальной группы попросил меня оказать им всем огромную услугу: уйти.
Таланта к музыке у меня не было.
Мой кларнет вопил, как як, у которого случился апоплексический удар. То недолгое время, что я дула в трубу, из нее доносились визг и хрюканье разъяренной свиньи, пугая и настраивая против меня остальных членов группы. Я не могла определить момент, когда труба начнет издавать звуки, а потому сама всегда пугалась. Моя скрипка призывала трио разъяренных баньши без толики музыкального слуха, а из флейты я сумела извлечь не больше мелодий, чем если бы дула в бутылку из-под газировки. Барабаны превратили мои руки в сушеные кренделя, которые невозможно разогнуть. Я бы попробовала тамбурин — мне казалось, что уж в похлопывании бубном по бедру я преуспею, — но этот инструмент, к сожалению, в школе не предлагали. Наверное, поэтому я так люблю свой iPod. В моей душе живет музыкант, от него никуда не деться.
В это утро, как и в оба предыдущих, мелодия моего подсознания была другой. Три утра кряду я просыпалась с обрывками симфонии, тающей в мозгу, и симфония эта была ужасна. Прошлой ночью стало еще хуже: я словно настраивалась на нее, начинала лучше слышать, полнее чувствовать.
Моя душа измочалена, спина горит, желудок сводит. Новая песня ничуть не похожа на те, что я слышала в своих снах. Она не заставляет меня светиться, не дарит мне вдохновения и свободы, и я не вижу фантастических снов, пока она звучит.
Никакие выражения не способны ее описать. Я лежу на постели, спрятав голову под покрывала, и пытаюсь понять, что же такого жуткого в этой мелодии, почему я просыпаюсь, прижав к ушам подушки, а мои руки болят от напряжения, явно продержав их полночи.
Я подыскиваю эпитеты. Страшная? Нет. Хуже. Вгоняющая в депрессию? Нет. Хуже.
Способная свести меня с ума, если я буду слушать ее слишком долго? Хуже.
Что может быть хуже безумия?
Я перекатываюсь и высовываю голову из-под горы подушек и покрывал. Я одна в постели, как обычно и бывает, по крайней мере, когда я сплю, поскольку Бэрронсу сон не нужен.
Однако в комнате я не одна.
Не сдерживаемые барьерами, что не впускали их в магазин, — Бэрронс сказал, что недели уйдут на один только сбор необходимых ингредиентов, — мои мрачные сталкеры сбиваются в кучу поблизости, прижимаются к трем сторонам кровати, а в изголовье устраивают себе насест. Костистые плечи ссутулены так, что в них почти исчезают головы и шеи. Двое Невидимых забрались в постель рядом со мной. Моя пижама испачкана паутиной. Я сплю в пижаме, поскольку не собираюсь оставаться обнаженной в компании Невидимых.
В общем, понятно, что секса не будет. Когда Бэрронс прикасается ко мне или хотя бы находится рядом со мной, я наслаждаюсь свободным пространством, которым мои спутники удостаивают его, но… карьера эксгибиционистки не для меня, по крайней мере с Невидимыми зрителями.
Так что я не просто слишком злая, истосковавшаяся и сильная, чтобы это могло быть безопасно, я еще и не могу выплеснуть все это на большое и надежное тело Бэрронса, которого мне давно не хватает. Я уже начинаю подозревать, что все это — часть мирового заговора, цель которого — проверить, из-за чего сорвется МакКайла Лейн.
Невидимые, как стервятники, все до единого торчат лицом ко мне, не отводя взглядов.
Ну, насколько они могут торчать и не отводить взглядов, учитывая то, что я ни разу не видела, что находится под их просторными капюшонами, и не уверена, есть ли у них глаза или лица. Раньше я считала, что Невидимые одеты. Это не так. Пыльные, покрытые паутиной плащи с капюшонами обладают текстурой черной куриной кожи. И являются частью их тел.
Риодан сказал, что Невидимые были кастой, когда-то прислуживавшей Королю в его личных покоях. Возможно, они преследуют меня не потому, что Книга во мне сознательно их призывает, а потому, что, как и К’Врак, ощущают меня как часть Короля, которому они однажды служили? Если так, то когда Король вынет из меня Книгу, они тоже исчезнут.
В данное время Невидимые молчат. Ни шороха, ни чириканья.
Их молчание тревожит меня почти так же сильно, как темная симфония из моих снов. Неужели она стала настолько громкой, что они услышали ее звучание в моей голове? Это она зашила рты моим словоохотливым мучителям?
Я размышляю над тем, распространяется ли сходство Невидимых с падальщиками и на наличие концентрированной кислоты в их желудках, дающей возможность переваривать отравленные трупы, зараженные бактериями и паразитами, опасными для их вида.
62 
