Особенно,... 
13 
Следующим утром она проснулась счастливой и отдохнувшей, съела вместе с остальными завтрак – овсяную кашу и выпила чай. Потом была еще одна захватывающая автобусная поездка по Бомбею. А затем они наконец взяли курс прямо на Полинезию. Хелена и думать не могла, что прошлое сможет настичь ее еще и тут. Но, когда молодые эмигранты вышли на пирс, там снова стояли мужчины и женщины со списками, в которых вычеркивали фамилии. Парень с густыми каштановыми волосами и круглым лицом показался ей смутно знакомым. Именно он выкрикнул ее имя:
– Люцина Грабовски? – Молодой человек поднял глаза и обвел взглядом группу ожидающих путешественников.
– Здесь! – твердо ответила Хелена. Девушка постепенно привыкла откликаться на имя сестры. Как обычно, она вышла вперед и посмотрела в бдительные карие глаза.
– Ты не Люцина! – прошипел мужчина.
Хелена побледнела.
– Нет-нет. Это я, конечно, я. А кто… кто же еще тогда? Я…
Мужчина прищурился.
– Не рассказывай мне басни, ты не Люцина. Ты… Ну да, теперь я тебя вспомнил, ты ее сестра! Та наседка, которая на корабле все время ходила за Люциной по пятам…
– На… на каком корабле? – нервно рассмеялась Хелена.
Девушка покосилась направо и налево. Пока еще никто не услышал их спора с опекуном. Наталия занималась братом и сестрой. Остальные эмигранты любовались громадным кораблем, готовым принять их на борт. Это был «Генерал Рэндалл» – американское военное транспортное судно.
– По документам-то, конечно, – молодой человек говорил очень быстро и тихо. Это вселило в Хелену надежду. Может, он ее не выдаст. – Ты же знаешь: корабль шел из Красноводска в Пехлеви. Помнишь меня? Мы были вместе в Воркуте… Но ты никого вокруг себя не видела, кроме своей сестры… Не смотрела ни налево, ни направо… А теперь? Что случилось с Люциной? Почему ты едешь по ее документам? Она умерла?
Хелена покачала головой.
– Нет… нет, с ней все хорошо. Она… она просто не хотела ехать в Новую Зеландию, а я, наоборот, очень мечтала об этом. Я… меня не взяли по возрасту, я… Пожалуйста… Я не знаю вашего имени, я… для Люцины уже все равно слишком поздно, я…
Она взглянула в его глаза с мольбой и не увидела в них ни сочувствия, ни понимания, лишь торжествующий блеск.
– Витольд, – представился мужчина. – Витольд Облонски. Я из опекунского персонала. Я учитель. Короче говоря, увидимся… на корабле…
В его голосе звучала почти угроза… Или он говорил как заговорщик?
Хелена не теряла надежды.
– Значит, вы меня не выдадите? – прошептала она.
Облонски усмехнулся и смерил девушку взглядом с головы до пят.
– Можешь называть меня Витольд… Люцина… – он язвительно произнес это имя. – Нет, пока я тебя не выдам. Если ты будешь мне немного благодарна…
Хелена нахмурилась. Девушка не понимала, на что намекал молодой человек.
– Благодарна? Что… что вы имеете в виду?
– Ну, подумай-ка хорошенько, Люци, – Витольд нагло рассмеялся. – Вынужден признать, что настоящая Люцина была не такой тупой.
Хелена закусила губу: наконец она поняла.
– А что было между вами и… Люциной?
Ничего такого ведь не могло быть: при переезде из Сибири в Персию Люцине едва исполнилось четырнадцать.
Витольд осклабился.
– Как говорится, сколько лет, сколько зим… – промолвил он и вычеркнул имя Люцины из списка. – Я найду тебя на корабле… Люци…
Хелена облегченно вздохнула, когда поднялась по сходням. Стоило ей взобраться на борт, и в душе вновь поселились страх и сомнения.
Пока они с Наталией и детьми пробирались по коридорам в поисках своей каюты, Хелена пыталась вспомнить, что произошло в Сибири. Она действительно редко смотрела в лицо тех, кто работал с ней и родителями в бригаде. Да и был ли в этом смысл? От холода люди укутывались, выглядели словно мумии, так что никого было не узнать. А заключенных, живших в лагере, не очень-то интересовала дружба. Много было горя, когда умирали члены семьи…
И все же Хелене удалось припомнить, откуда она знала Витольда Облонски. Его имя иногда проскакивало в разговорах депортированных поляков. В основном, это были предостережения. Молодой человек не гнушался предательством и наговорами, чтобы подлизаться к надзирателям. Он довольно часто доносил лагерному начальству о проступках заключенных. Злой и неприятный человек, у которого теперь была возможность в любой момент выдать тайну Хелены. Девушка дрожала, вспоминая о том, что именно он мог потребовать от нее. Одно было ясно: выхода у нее нет.
13 
