46 
Его голос звучал грустно, Брук осторожно спросила:
— Как она умерла, Гэбриел?
Ей не нужны были слова, чтобы понять, что он собирается ей ответить. Всё было написано у него на лице.
— Вам следует спросить Доминика, если хотите об этом узнать.
Она разочарованно вздохнула. Как будто эта тема когда-нибудь может стать безопасной в разговоре с волком. Она оглянулась на запертую комнату, о которой он упоминал вчера, и решила попробовать новую тактику.
— А что насчёт этой комнаты?
— Комнаты Эллы? Я же уже говорил Вам, она заперта.
— А ещё Вы сказали, что я смогу увидеть эту комнату в другой раз. Сейчас подходящее время.
— Но для чего Вам это?
— Я просто хочу лучше понять людей, из-за которых вынуждена находиться здесь. Доминика, Роберта и Эллу.
Гэбриел какое-то время колебался, но потом кивнул и прошёл мимо неё, чтобы открыть замок на двери.
— Пожалуйста, не говорите Дому, что я позволил это, — прошептал он.
Она протянула руку за ключом.
— Обещаю, он никогда не узнает. Я запру дверь, когда уйду.
Гэбриел кивнул, а затем продолжил свой путь на первый этаж.
Брук вошла в комнату и быстро закрыла за собой дверь. Что интересного она собирается найти в комнате мёртвой девушки? Здесь она не узнает, как Элла умерла. В комнате был затхлый воздух и полумрак из-за плотных закрытых штор на окнах. Она открыла одну штору, прежде чем медленно пройтись по комнате.
Вероятно, комната была в том же состоянии, в каком её оставила Элла, разве что за исключением портрета красивой молодой женщины, прислонённого к стене. Элоиза Вульф? У Брук было чёткое ощущение, что это была именно она, написана прямо перед своим восемнадцатилетием — чёрные волосы, янтарные глаза, радостная. Возбуждённая предстоящим Сезоном? Портрет, вероятно, висел внизу, но после её смерти смотреть на него стало слишком больно, поэтому его заперли в этой комнате.
Ни одна вещь не сдвинута с места и не вынесена из этой комнаты. Туалетный столик был по-прежнему заполнен духами и девичьими безделушками, небольшая гардеробная комната всё ещё завалена одеждой, дамскими шляпками и обувью. На стене висели две картины: красивой белой лошади и двух парусников, вышедших в море. Элла без сомнения любила прогулки на свежем воздухе. На ночном столике рядом с кроватью стояла небольшая миниатюра, на которой был изображён Доминик. Совсем ещё юный Доминик, но всё равно весьма похож на того, каким стал сейчас, по прошествии многих лет. Элла любила его и была с ним очень близка, как сказал ей Гэбриел. На шкатулке с ювелирными изделиями была вырезана голова волка. Семейная реликвия? Она открыла шкатулку и с удивлением обнаружила, что кроме пары тусклых маленьких серебряных серёжек там ничего не было. Если у Эллы были свои собственные деньги, почему же эта шкатулка не наполнена различными украшениями?
Девушке очень нравились рюши. В оборках было покрывало, портьеры, даже туалетный столик. Но может быть она просто не успела здесь ничего поменять после того как выросла. На бюро стояла большая тарелка с мелкими ракушками, а вокруг тарелки лежали раковины побольше. Должно быть, она весело проводила время на пляже Скарборо, когда была ребёнком. Были ли они там вместе с Домиником? Может быть, они строили замки из песка. Плавали вместе. Брук стало интересно, расскажет ли он ей когда-нибудь о своей сестре, которую потерял.
Она стала открывать ящики бюро и почувствовала, как внутри начинает горечью разливаться чувство вины. Это было самое настоящее омерзительное разнюхивание. Но как ещё ей выяснить, что случилось с сестрой Доминика, если он не собирается рассказывать ей ничего, кроме как то, что в смерти Эллы виновен Роберт?
Первый ящик бюро, который она открыла, был заполнен веерами. Она была удивлена, увидев такое их количество. Брук начала открывать их и заметила, что они очень причудливые. Каждый веер был отделан разноцветными кружевами, драгоценными камнями и причудливыми рисунками. Без сомнения, их было так много из-за того, чтобы нашёлся подходящий веер для каждого бального платья. Она открыла ещё один веер: простой каркас из неокрашенной древесины, без драгоценных камней, основа была выполнена из белой бумаги, на которой лёгким курсивом были написаны какие-то строчки. Он был самый непримечательный, и на нём не было дорогих драгоценных камней, поэтому она думала, что никто не станет возражать, если она на время одолжит его.
46 
