Особенно,... 
.
Очередная сказка о Золушке 
35 
Завязанный под подбородком капор мешал движениям.
Антея сняла его и бросила на стул.
Затем, наполнив стаканчик до нужной метки, подошла к кровати, приподняла маркизу голову и поднесла к его губам мамино лекарство.
Глаза Иглзклифа были все еще закрыты.
Антея дотронулась до его лба — он обжигал ладонь.
Однако маркиз не лишился сознания — напротив, он не только понимал, что происходит вокруг него, но и мог сам пить поднесенную к его губам микстуру.
— Скоро вам полегчает, — успокаивала его Антея, как маленького ребенка. — Лекарство собьет температуру, и вы будете чувствовать себя гораздо лучше.
Когда стаканчик опустел, она бережно опустила голову маркиза на подушку.
Разгладила простыни, подобрала подушку, которую лорд Темплтон собирался использовать в качестве орудия убийства, и аккуратно пристроила ее с другой стороны кровати.
Потом девушка вновь подошла к Иглзклифу и положила ладонь на его лоб.
Кожа по-прежнему была горячая и сухая.
Антея знала, при весенней лихорадке высокая температура держится до кризиса болезни.
Она задержала руку на несколько мгновений, и маркиз произнес еле слышно, не открывая глаз:
— Поиграйте… мне…
Антея, не ожидавшая такой просьбы, оглядела спальню, словно там могло оказаться ранее не замеченное ею фортепьяно.
Увидев дверь в будуар, она без лишних расспросов направилась туда.
Прежде это была комната матери, и у девушки с ней были связаны самые трогательные воспоминания.
Но она не заходила сюда с тех пор, как мебель перевезли в Дауэр-Хаус.
Под руководством Гарри помещение отремонтировали и обставили новой мебелью, которая прибыла из Лондона совсем недавно.
Теперь комната, обшитая белыми панелями с украшениями в виде золотых листьев, стала еще прекраснее, чем раньше.
Изысканные голубые портьеры на окнах гармонировали с мебелью в стиле Людовика Четырнадцатого, обитой узорчатой голубой парчой.
Антея сразу же увидела желаемое.
Ничего прекраснее этого фортепьяно она не могла себе представить.
Его боковые стенки были инкрустированы севрским фарфором под цвет портьер и мебели, а педали покрыты искусной резьбой.
Но роскошный внешний вид оказался далеко не последним сюрпризом.
Подняв крышку, Антея обнаружила, что инструмент очень старый, почти ровесник бабушкиного спинета.
Она посмотрела внимательнее — и клавиши, и другие части механизма были заменены на современные.
Так что внутри фортепьяно не отличалось от стоявшего в гостиной Дауэр-Хауса.
Ома села, пробежала пальцами по клавиатуре.
Только маркиз мог столь изобретательно вдохнуть новую жизнь в старинный инструмент.
Теперь Антея выразит свою признательность маркизу не на словах, а с помощью музыки.
Прежде всего она сыграла мелодию благодарности за чудесный подарок, лучше которого невозможно было придумать.
Джентльмены, гостившие здесь накануне, дарили своим балеринам и актрисам всевозможные украшения из золота и бриллиантов, но Антея не променяла бы хорошее фортепьяно ни на какие драгоценности.
Все это она вкладывала в свои мелодии.
Она просила маркиза скорее поправиться.
Она играла о том, что за окнами сияет солнце, поют птицы, шумят деревья, а Иглзклиф еще так много не успел увидеть в своем новом имении!
Антея пыталась опоэтизировать речушки, где ее отец иногда рыбачил и, радостный, приносил свой улов к завтраку; поля, по которым осенью бегают куропатки; леса, где водятся фазаны…
В парке еще можно было увидеть оленей, хотя их становилось все меньше и меньше, когда отец перестал завозить новых.
А еще там были забавные рыжие белки с пушистыми хвостами, любительницы прятать орехи в дуплах дубов.
Она рассказывала обо всем, что любила сама, обо всем, что составляло ее жизнь, и ей так хотелось, чтобы маркиз тоже полюбил ее дом…
» Все это — твое, — говорила Антея, — и ты, как и я, должен понять: все требует твоего внимания и заботы — и старики, отошедшие отдел, и дети, которые смогут ходить в школу, если ты выделишь деньги для учителя «.
Переполненная чувствами и мыслями, она далеко не сразу заметила подошедшего слугу.
Антея вопросительно посмотрела на него и сняла руки с клавиатуры.
— Милорд заснул, мисс, — прошептал Хайнес, — и, по-моему, кризис миновал.
Антея встала и поспешила в спальню.
Хайнес оказался прав.
Теперь лоб маркиза блестел бисеринками пота.
35 
