50 
– Возможно, он просто не хочет, чтобы ты чувствовала себя одиноко на Рождество. Он ведь не просто так прислал меня – у него для этого были причины.
– Я должна с ним переговорить, – сказала я, мучительно соображая, как мне достойно выйти из того щекотливого положения, в котором я очутилась.
– А я бы на твоем месте не стал этого делать. Думаю, ему спокойнее, если я с тобой, но не уверен, что ему хочется об этом слышать от тебя. – Я и сама до этого дошла. – Я твой воображаемый друг, если ты понимаешь, что я имею в виду.
Понимаю, как же.
– Поль, ну какой же ты «воображаемый»? После твоего отъезда у меня целых два месяца спина болела.
Четырехкратное сальто оказалось не таким простым трюком, хотя Поль проделывал его мастерски. Питер был прав: я запросто могла покалечиться. Питер отослал меня к своему мануальному терапевту, который помог мне избавиться от болей в спине. Он не спрашивал, каким образом я повредила себе спину, однако, без сомнения, догадывался.
– Уж и не говори. Мне заменили все провода на затылке, – заявил Поль и победно ухмыльнулся. Несмотря на все свои благие намерения держаться от него подальше, я невольно поддалась его обаянию. – Но я ни о чем не жалею. Ну же, Стеф… ради нашей прошлой дружбы… всего две недели. Скоро Рождество. Если я сейчас уеду, мне будет так обидно и горько.
– Если бы ты уехал, так было бы лучше для нас обоих. Зачем начинать все сначала? Я люблю его, и ты это знаешь. Я не хочу все испортить.
– Ты и не испортишь. Я его двойник, не забывай об этом. Я – это он, а он – это я.
– О господи, опять! – простонала я, уступая его напору. – Мне этого не вынести.
– Ты стала ближе к нему за время моего отсутствия? – спросил он, оскорбленный в лучших чувствах.
– Откуда тебе известно? – подозрительно спросила я. Дело в том, что он попал в точку. Но как он догадался? Непонятно.
– Стеф, это все объясняет. Наверное, именно поэтому он и прислал меня. Я показываю тебе те грани его души, которые сам он стесняется тебе открыть.
Я бросила взгляд на желто-зеленые штаны и рубашку, усеянную блестящими стразами, однако его теория прозвучала не очень убедительно. Если у Питера имелась такая грань в характере, вряд ли он захотел бы посвятить меня в свою тайну. Поль – всего лишь плод воображения Питера, безумный эксперимент, вышедший из-под контроля. Сумасшедшая фантазия, которой нет места в моей жизни. Это его мечта, а не моя. А теперь я начинала сомневаться, что и сам Питер мечтает об этом.
– Послушай, позволь мне провести с тобой всего одну ночь, – настаивал он, отметая прочь все мои здравые возражения. – Без двойных, тройных и прочих кульбитов. Просто полежим в постели и поговорим, как старые друзья, и вспомним былое. Утром я уеду, честное слово.
– Куда?
– Обратно в мастерскую. Чтобы с меня снова сняли голову.
Бедняга. Каким тоскливым будет Рождество! Разве мы не заслужили хотя бы несколько веселых минут, пока его не упрячут в лабораторию? Ведь он не был у меня с самого сентября и терпеливо ждал, пока Питер не уедет в Калифорнию.
– Ну хорошо. Только на одну ночь. И без глупостей. Наденешь его пижаму.
– А это обязательно? Господи, у него такие гадкие пижамы – бежевые или еще хуже. Меня от них тошнит. – Он поморщился, как будто один вид вещей Питера причинял ему страшную боль. Если бы они были сшиты из желто-зеленого атласа – другое дело.
– У него темно-синяя пижама с красной отделкой. Тебе понравится.
– Сомневаюсь. Но ради тебя я ее надену, так и быть.
Я пожалела, что недавно выкинула свою последнюю фланелевую ночную рубашку. Поздно – их не вернуть. Поразмыслив, я решила лечь спать в банном халате для собственной безопасности. Я не стану провоцировать Поля на то, о чем мы потом оба пожалеем.
Мы разошлись по спальням, предварительно приняв душ каждый в своей ванной. Через некоторое время Поль появился передо мной в темно-синей пижаме Питера, и по его лицу было видно, что ее цвет причиняет ему ужасные страдания. Я надела самую целомудренную ночную рубашку и махровый купальный халат, который купил мне Поль. По сравнению с нашей прошлой встречей мой наряд не выдерживал никакой критики. Свечи я тоже не стала зажигать. Питер прав – можно ненароком устроить пожар.
– Что, ни одной свечечки не зажжем? – разочарованно протянул Поль, узнав о моем решении. Он обожал свет свечей, и я, признаться, тоже.
– Нет. Все, я выключаю свет, – предупредила я и улеглась в постель к нему под бок. Однако стоило ему меня обнять, как он напомнил мне Питера. Я твердила себе, что это Поль, но в темноте мои усилия были тщетны.
50 
