Последние отзывы

  3  

Зажмурившись, я открыл глаза. Глотнул вина — оно пахло Делией. Тогда я вытер рот тыльной стороной ладони, чтобы уничтожить следы, которых не было. К счастью, я не депрессивный тип. Передо мной лежали листки бумаги, похожие на журналистские заметки. Но я не мог читать, буквы расплывались перед глазами.

В половине двенадцатого я вынул из кармана куртки черную шерстяную перчатку и положил на стол. Потом жадно схватил ее обеими ладонями, словно ребенок-сладкоежка шоколадку, и следующие три секунды прощался с сорока тремя годами своей жизни. Несколько мгновений ранее я думал только о Делии. Видимо, любил ее.

Я повернул перчатку так, что ее короткий большой палец указывал в сторону входа, положил ее на стол и прикрыл своей правой ладонью. Потом я просунул вовнутрь левую руку, осторожно двигая указательным пальцем, пока не почувствовал холод металлического рычажка.

Тем временем веселье в баре продолжалось, стирая любые проявления индивидуальности. Голоса смешались в одном неразличимом гуле, постоянно прерываемом отдельными громкими выкриками. Несомненно, алкоголь сыграл свою роль. И лишь имя Беатриче по-прежнему звучало отчетливо. Каждый раз, когда его слышал, я словно натыкался на железный столб. В остальном же обстановка нагоняла на меня тоску, и я радовался тому, что еще осознаю это.

Теребившие перчатку руки действовали словно помимо моего сознания. Я посмотрел на входную дверь. Стенные часы над барной стойкой показывали двадцать три тридцать восемь. Прошло еще три минуты, прежде чем дверная ручка опустилась в очередной раз. Минуты на три я затаил дыхание, это меня успокоило. Похоже, теперь мой мозг просто не мог давать другие команды, кроме тех, на которые был запрограммирован.

И вот дверь отворилась. Один-два-три-четыре, — считал я. Кончик указательного пальца левой руки двигался сам собой, как последний сопротивляющийся боец. Он то прижимался к холодному металлическому рычагу, то снова ослаблял давление. Появившаяся в дверном проеме фигура пряталась за большим темным кругом, будто надеялась таким образом избежать своей судьбы. Мне хотелось кричать, громко протестовать. Тот, кого я ждал, вошел, прикрываясь зонтом. Я был готов вскочить, но мои ноги будто парализовало. Губы онемели, пальцы не двигались, слившись в одно целое с предметом, который сжимали.

Секундная стрелка стенных часов обежала круг и еще немного. Дверная ручка снова опустилась, а я как сумасшедший стал считать до пяти. На цифре 3 мои барабанные перепонки словно лопнули, а сердце остановилось.

— Хотите еще чего-нибудь?

Вопрос был обращен ко мне. Забыв обо всем, я глядел Беатриче в лицо. Она испугалась, заметив мое волнение. Я не хотел этого, мне нельзя пугать людей.

— Нет, спасибо, — услышал я собственный голос, мысленно проклиная себя за неосторожность.

Вероятно, я даже улыбнулся. Беатриче исчезла, некоторое время перед моими глазами еще мелькало ее испуганное лицо. Потом голова снова опустела. Почти. В мозгу крутилось одно: два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь.

Пальцы снова заняли прежнюю позицию. Минутная стрелка переместилась на одно деление, прежде чем ручка опустилась. На счет «раз» приоткрылась щель. На «два» — в проеме показался мужской ботинок. «Три» — голубые джинсы. «Четыре» — вокруг поплыли красные блики, а затем все потемнело. Глаза заволокло пеленой. Я прижал ладони к лицу и наклонил голову. Указательный палец левой руки согнулся. Все мои физические и душевные силы сконцентрировались сейчас в этом пальце, давящем на курок. Я сжал зубы, пульс толчками отдавался в висках. Наконец металлический рычажок пошел вниз. На счет «пять» раздался глухой щелчок, и что-то тяжело упало возле входной двери. Этот звук еще долго отдавался эхом. Где-то далеко-далеко, в другой жизни.

2 глава

Я снова разрешил себе думать. Мне казалось, все они сейчас ринутся на меня и одолеют, повалят на пол, заставят лечь на спину. Они усядутся мне на руки, осыпая градом пощечин: удар слева, удар справа. Я представил, как моя голова будет мотаться из стороны в сторону, а на щеках появятся царапины от их ногтей.

А вскоре раздастся грубый, рассудительный голос:

— Хватит, оставьте его.

И я потеряю сознание. «Но в камере я опять приду в себя», — пронеслось у меня в голове. Я столько раз видел подобное в фильмах!

Я поднялся и положил перед собой варежку со спрятанным в нее пистолетом. Это означало: «Я сдаюсь». Я хотел, чтобы меня схватили и избили, причинили боль. Но мною никто не интересовался, они не замечали меня.

  3