Последние отзывы

  65  

В ее голосе прозвучало отчаяние. Мне хотелось взглянуть на ее лицо, оно должно было выглядеть, как тогда. Но я сдержался и продолжал смотреть на присяжных, как и прежде, не различая их.

— Что вы скажете о темпераменте господина Хайгерера? — продолжила судья. — Он вспыльчивый или сдержанный человек?

— Я бы сказала, сердечный, — уточнила Делия.

Приятно слышать. Жаль, что сейчас я на стороне прокурора.

— Кто кого оставил: вы его или он вас? — подал голос Реле.

— Трудно сказать, — солгала Делия. — Мы оба знали, что дальше так продолжаться не может. Но получилось, что первой сказала я.

— Когда это произошло?

Странный вопрос… Два-шесть-ноль-восемь-девять-восемь. Я затаил дыхание.

— Точно не помню, — ответила Делия тем голосом, который купил ей Лега.

Я выпустил из ноздрей воздух, точно ядовитый газ.

— Мог ли ваш разрыв сломить его, сделать другим человеком, способным убить? — спросил прокурор.

— Нет, — покачала головой Делия.

От негодования ее старые голосовые связки зазвучали с новой силой.

— Что же сделало ваши отношения под конец столь невыносимыми? — поинтересовалась судья Штелльмайер.

— Наша жизнь остановилась, — произнесла Делия. — Мы не видели никакой перспективы. Ян ушел в себя, буквально вцепился в себя зубами. Он привык работать, не выходя из дома, и совершенно не подходил для занятий журналистикой. Последние несколько лет он только и делал, что читал и писал.

Совершенно верно, пока она коротала ночи со своим писателем.

— Почему же он ушел из издательства?

— Я думаю, ему просто надоели все эти амбициозные литераторы, — предположила Делия. — Он же работал на них, как слуга.

Конечно, а Делия стала для одного из них примадонной и музой.

На скамье присяжных началось движение. Снова поднялся молодой человек с обритой головой.

— Госпожа свидетельница, вы сказали, что подсудимый только и занимался дома тем, что читал и писал. Что же он писал?

— Не знаю, — пожала плечами Делия. — Он окружил себя тайной. В конце концов у нас не осталось общих тем для разговоров.

— Господин Хайгерер…

Это прозвучало, как звонок будильника. Он обращался ко мне. Я хотел подняться, но ноги отчего-то стали ватными.

— Можете сидеть, — разрешила Штелльмайер.

— Над чем же вы так упорно тогда трудились? — спросил студент.

Я усмехнулся. Я чувствовал, как мои губы касаются век Делии. В таком состоянии мне было трудно открыть рот.

— Я вел дневник, — ответил я. — Иногда я писал для газеты. Не все успевал сделать в редакции, а дома работалось спокойнее.

— Но ведь ты пытался начать роман, — напомнила Делия.

Зачем она так?

— Ах, это…

Я громко рассмеялся. Теперь я испугался не на шутку. Ее парижские ресницы словно околдовали меня, а взгляд высасывал все соки. Я встряхнулся, прогоняя наваждение.

— Я действительно написал пару несвязанных фрагментов, так, в порядке эксперимента, — пояснил я, — но быстро покончил с сочинительством. Это было нечто вроде упражнения, разминки для пальцев…

Я говорил и говорил, сам себя не слушая. Наконец ресницы Делии отпустили меня. Похоже, я снова ей наскучил.

Раздался голос судьи:

— Еще есть вопросы?

Нависла пауза, и у меня появилась возможность перевести дыхание.

— Тогда мы отпускаем свидетельницу, — объявила Штелльмайер.

Краем глаза я видел, как Делия повернулась ко мне с поднятыми руками и победно сжала кулаки, выставив большие пальцы. Зацокали ее парижские шпильки, пробивая дырки в моем черепе, и вскоре все стихло. Дверь захлопнулась — еще одна между нами. Охранник, специализирующийся на надевании наручников, выполнил свою обязанность, и это удалось ему с первого раза.

25 глава

На четвертом письме с красными пятнами я осознал свое бессилие. Послание подстерегло меня исподтишка. Томас, мой несчастный защитник, вручил его мне, словно квитанцию, которую я должен был подписать, чтобы не нарушить порядка в его канцелярии. Томас выглядел таким несчастным, что я подмахнул бы ради него любую бумажку. Он проиграл этот процесс. Я выиграл его во имя высшей справедливости, о которой прокурор понятия не имел. До триумфа мне оставалось просидеть в зале суда всего несколько часов. А потом еще несколько дней в камере предварительного заключения.

— Это передал тебе охранник, — сказал Эрльт.

  65