Последние отзывы

  20  

– Я вижу, во Франции царят мир и процветание, сир, – начал он издалека.

Ему показалось, что выражение лица императора омрачилось.

– В настоящий момент – да.

– Мы в Англии надеемся, что так будет всегда. Император пожал плечами с каким-то безнадежным выражением.

– Герцог де Граммон предостерегает нас об увеличении военной мощи Пруссии.

– Мне кажется, сир, – отважился заметить маркиз, – что Франция в этот период своей истории не должна больше страдать от войн.

– Я тоже так думаю, – согласился император. – В войнах не бывает победителей, не бывает!

В салон подали чай, и маркиз через некоторое время удалился.

Он услышал то, что ожидал. Император, как и предполагал премьер-министр, не желал войны, но его легко могут в нее вовлечь.

Для маркиза Дарльстона посещением Тюильри вечер не закончился. Герцог де Рошфор пригласил его к одной из Grandes Cocottes, Леониде Леблан, заработавшей себе прозвище «мадам Максимум» огромным количеством любовников, которых она сменила.

Она была очень хороша собой, остроумна, честолюбива, обожала сплетни и возвела галантные похождения в степень высшего искусства.

Леонида была не только талантливой актрисой, она написала книгу, которая выдержала три издания за год. В настоящее время она была любовницей герцога д'Омаля, но, по обыкновению, привечала и других.

Вечер должен был состояться в Grand Seize, знаменитом Шестнадцатом кабинете «Английского кафе». У Леониды всегда было интересно: собирались самые очаровательные женщины Парижа и пользующиеся скандальной известностью жуиры и прожигатели жизни, организовывались партии в баккара, сама Леонида вместе с Сарой Бернар разыгрывала какую-нибудь забавную сценку, пела Аделина Патти.

Да, подумал маркиз, он неплохо проведет время, тем более что он выполнил свой скучный долг в Тюильри!

Подъезжая к «Английскому кафе», он снова вспомнил Линетту.

Интересно, кто эти друзья, у которых она собиралась остановиться, какую сторону парижской жизни ей предстоит увидеть, подумал он.

Сам-то он будет проводить время в обществе самых знаменитых, самых известных – причем скандально известных – мужчин и женщин Парижа.

Он был уверен, что Линетта вращается совсем в другом кругу. Люди среднего достатка, а также представители старой аристократии относились к новому обществу сурово и неодобрительно.

Маркизу стало досадно, что он не расспросил Линетту подробнее. Было бы любопытно узнать ее взгляды на разные вещи.

Перед ним то и дело всплывало ее юное личико и тревожное выражение огромных серо-синих глаз, когда она спрашивала, не сможет ли она побыть с ним несколько минут.

«Кому-то следовало бы проводить ее, – снова сказал он про себя. – А я и так потратил достаточно времени на эту девицу, гораздо больше, чем к этому меня обязывали обстоятельства нашей короткой случайной встречи». Но почему же его так волнует ее беззащитность и уязвимость, не дает покоя мысль об оскорблениях, которым она может подвергнуться со стороны тех, кто не устоит перед редкой прелестью ее лица?

* * *

Проснулась Линетта, по французским меркам, очень рано.

Горничная, помогая ей вечером готовиться ко сну, спросила, подавать ли ей завтрак в половине десятого или она предпочитает позвонить, когда проснется.

– В половине десятого? – переспросила Линетта. – Но ведь все уже давно проснутся к этому времени?

– Только не мадам, – с улыбкой ответила горничная и объяснила: – Мадам редко ложится раньше двух или трех часов утра, и она любит поспать. Раньше десяти вы ее не увидите, мадемуазель, а то и позже.

Заметив удивленный взгляд Линетты, она добавила:

– Вчерашнее утро было исключением. Мадам легла сразу же по возвращении из театра, а такое редко случается.

Тогда Линетта попросила горничную принести ей кофе с круассанами в половине десятого, но так долго спать она не привыкла и проснулась в восемь. Лежать в постели без сна ей не хотелось, и, встав, она раздвинула занавеси и выглянула в окно. Заметив при доме маленький садик, весь пестревший цветами, Линетта хотела было спуститься вниз и прогуляться там перед завтраком, но потом передумала.

Она вспомнила, что впустивший ее вчера лакей предстал перед ней не только без ливреи, но вообще в одной рубашке! К тому же она могла потревожить Бланш, а той это вовсе не понравится.

В доме все, очевидно, еще спят, решила Линетта и, одевшись, осталась у себя в спальне.

  20