57 
Нэтти поспешила ее успокоить:
— Не волнуйтесь, мисс Демелса, мы ни за что не платим. Его милость взял все расходы на себя.
— Он… уехал? — Демелса приподнялась на кровати. Нэтти поправила подушку и осторожно помогла ей снова лечь.
— Да, уехал сегодня утром. Скачки закончились, и ему больше незачем здесь оставаться, — ответила она.
— Незачем, — упавшим голосом подтвердила Демелса.
Потом Демелса по настоянию Нэтти поела. Ей казалось, что она не может заставить себя проглотить ни кусочка, однако, подкрепившись через силу, она почувствовала себя бодрее.
— А где Джерард? — спросила она у Нэтти. — Почему он ко мне не пришел?
— Он уехал в Лондон вместе с его милостью, а Ролло оставил здесь. И правильно поступил. Ролло непременно нужно передохнуть!
Нетрудно было вообразить, с каким удовольствием Джерард возвращался в столицу в столь блистательном обществе. Однако вопреки здравому смыслу Демелса почувствовала себя несправедливо покинутой. Даже брат оставил ее!
Словно прочитав ее мысли, Нэтти сообщила:
— Ваш брат обещал вернуться на следующей неделе, на день или два — не больше. Еще Эббот ждет не дождется, когда вы сможете принять его. Он хочет переговорить с вами. Эбботу надо выяснить, насколько виноват в происшествии Бен.
— Ты сказала ему, что он не мог предотвратить столкновение? — спросила Демелса.
— Ему надо было сдать левее, — возразила Нэтти. — Правда, этот пьяный джентльмен появился слишком неожиданно и летел как угорелый. Я всегда говорю…
Нэтти пустилась в пространные рассуждения о вреде пьянства и пользе осмотрительности.
Демелса ее не слушала. Она размышляла о том, что отныне в их доме стало тихо и пусто и ей предстоит провести за книгой и бесконечным вышиванием много вечеров — до следующих состязаний.
Но даже в дни следующих скачек ее жизнь изменится весьма незначительно. Больше в их доме не появится блестящий граф Треварнон, и у нее не будет надобности скрываться, таиться, пользоваться тайными отверстиями в стенах для подглядывания.
Демелса почувствовала, как у нее защипало в носу, а на глазах показались слезы. Но здравый смысл подсказывал ей, что даже плакать было поздно.
Волнующие события ее жизни завершились. Впереди оставалось томительное однообразие и беспросветное одиночество.
Демелса спускалась по лестнице с большой осторожностью. Она была еще слаба, и резкие движения вызывали у нее приступы головокружения.
Нэтти заставляла ее лежать.
— Куда вы торопитесь? — вполне резонно спрашивала она. — Делать теперь стало совершенно нечего.
Это была правда, но Демелса не желала оставаться в постели. Ей хотелось двигаться, потому что бездействие порождало в ее душе тоску и апатию.
После ленча она, едва не поссорившись с Нэтти, все-таки встала. Посмотрев в зеркало, девушка заметила, что ее лицо покрывает болезненная бледность, а глаза — глубоко запали.
— Не слишком перетруждайтесь! — наказывала Нэтти. — Я скоро управлюсь на кухне и к четырем часам подам вам чай. А потом вам надо будет отдохнуть!
С этими словами Нэтти оставила свою подопечную. Ей не терпелось как следует все перемыть и перечистить на кухне, как будто у слуг графа Треварнона это не получалось так хорошо, как у нее.
На самом деле она тоже страдала от вновь воцарившейся пустоты и тишины и искала себе занятие, чтобы не скучать.
Демелса спустилась в холл. Увядшие розы в букете роняли лепестки. Демелса не решалась выходить в сад, туда, где состоялось ее единственное свидание с графом.
Она снова и снова говорила себе, что должна быть сильной и привыкнуть жить со своими воспоминаниями.
Стоя у окна, девушка любовалась цветами, находя в них утешение.
Она услышала, как отворилась дверь гостиной, но не обернулась, полагая, что это Нэтти пришла уговаривать ее вернуться в постель или хотя бы немного отдохнуть в кресле.
Однако ворчливых наставлений няни не последовало, и это заставило Демелсу насторожиться.
Девушка оглянулась, и ее сердце затрепетало, она почувствовала, что не может дышать.
В гостиной стоял граф Треварнон.
Она смотрела на него широко открытыми глазами, думая, что это просто галлюцинация.
Только когда граф подошел к ней, Демелса поверила, что это действительно он.
— Вам уже лучше? — спросил граф.
— Я… я выздоровела, — выдохнула Демелса.
— Я ужасно волновался за вас.
57 
