Особенно,... 
7 
Сразу после переезда Элен списалась с матерью, которая осталась совершенно одна после смерти мужа, скончавшегося за два месяца до гибели Джека. Терез пыталась убедить дочь вернуться, но Элен знала, что после войны найти работу во Франции еще труднее, чем в Штатах, поэтому она предложила матери перебраться к ней. Дженни в ту пору только-только исполнилось пять, но она хорошо запомнила и дорогу из Питстоуна в Филадельфию, и приезд своей французской бабушки, с которой они долго не понимали друг друга, поскольку одна не говорила по-английски, а другая могла сказать по-французски всего несколько фраз. Впрочем, с бабушкой Дженни быстро подружилась и стала называть ее «мами», на французский манер. По вечерам они учили друг друга английским и французским словам – только в это время, потому что днем Терез была очень занята. Вскоре после ее приезда из Парижа они с Элен открыли в Филадельфии небольшую швейную мастерскую-ателье. В послевоенной Америке этот вид бизнеса оказался достаточно востребован, а когда о мастерицах-француженках узнали почитающие себя светскими дамами обитательницы Мэйн-Лайна [3], от клиенток не стало отбоя. Крошечное ателье процветало, чуть не в одночасье сделавшись «самым большим маленьким секретом» многих филадельфийских состоятельных леди, для которых Элен и Терез копировали новейшие парижские фасоны. Главная роль принадлежала, конечно, матери Элен, которая кроила дорогие ткани и подгоняла модели по фигуре заказчицы. Сама Элен делала более простую работу, так как не обладала ни талантом, ни подготовкой, которую получила у Шанель ее мать. Зарабатывали они достаточно, чтобы начать кое-что откладывать – именно на эти средства Дженни впоследствии училась в парсонсовской Школе дизайна.
Там началась ее собственная карьера. Еще учась на последнем курсе, она попала на стажировку к Олегу Кассини. Это произошло как раз в тот период, когда его фирма шила платья для Джеки Кеннеди. Дженни несколько раз видела Первую леди Соединенных Штатов, когда та приезжала в офис фирмы, чтобы заказать подходящий наряд для того или иного важного события, а однажды даже осмелилась порекомендовать супруге президента выбрать к платью гладкий лакированный ремешок вместо пояса из змеиной кожи. К ее огромному удивлению, Джеки Кеннеди последовала совету; она, правда, ничего не сказала молоденькой стажерке, но, когда потом Дженни увидела ее по телевизору, на ней был именно лакированный пояс! Когда об этом случае узнали мать и бабушка, они пришли в восторг, ибо считали, что их дочь и внучка на верном пути. Еще больше они обрадовались, когда Дженни окончила учебу и устроилась в «Вог». Обеим женщинам было приятно сознавать, что она продолжает дело, которому они посвятили всю жизнь. Ее недавние успехи были предметом их особенной гордости; они даже подписались на «Вестник современной моды», чтобы почаще читать о том, что сделала и чего добилась их Дженни.
В целом страховка Джека Ардена и доходы от крошечного ателье сослужили всем троим хорошую службу. Во всяком случае, Билл, узнав Дженни и ее историю (впоследствии он познакомился и с ее матерью, и бабушкой), совершенно искренне восхитился мужеством и трудолюбием трех слабых женщин, которые сумели победить неблагоприятные обстоятельства и столь коренным образом переменить собственную судьбу. Он считал это самым настоящим подвигом, на какой способен далеко не каждый, и относился к матери и бабушке Дженни с подчеркнутым уважением.
Впрочем, саму Дженни он, конечно, любил и уважал больше. Они были женаты уже пять лет, и за это время их чувства не только не остыли, но сделались еще сильнее. С Дженни его жизнь стала совсем другой; она тоже считала, что с появлением Билла мир для нее изменился, стал лучше и ярче. А самое главное – муж поддерживал все ее решения.
Они встретились, когда Дженни еще работала в «Вог». Это было в Нью-Йорке, в холодный и снежный зимний день. Дженни устраивала фотосессию на площади перед отелем «Плаза», и Билл, проходя мимо, остановился посмотреть. Девушки-модели кутались в меха, а Дженни деловито сновала между ними, расставляла по местам, подбадривала. По случаю зимней погоды на ней были тяжелые ботинки, джинсы, просторная мужская куртка и черная шапка-ушанка из искусственного меха (как впоследствии она сказала Биллу, это была зимняя матросская шапка, которую она купила на черном рынке в Москве, когда ездила туда искать подходящую площадку для очередных натурных съемок). Несмотря на мороз, куртка на Дженни была расстегнута, шапка сдвинута на затылок, а лицо раскраснелось. Казалось, она вовсе не замечает холода. Поправить прическу или макияж манекенщицы, подсказать фотографу, с какого угла лучше взять крупный план, – она занималась сразу тысячей дел, и, судя по скорости перемещения по площадке, управиться с ними ей было вполне по силам.
7 
