49 
Энн развернула упаковку. Внутри было двадцать серебряных шпилек для волос. И тут же в голове ее возникло несколько мыслей. Она подняла глаза и заметила, что муж пристально наблюдает за ней.
«Айдену не нравится моя прическа».
Она знала, что это он подарил ей шпильки.
— Что в свертке? — спросил Хью.
— Ничего особенного, — ответила Энн, прикрывая шпильки ладонью.
Она наконец-то села.
Что он задумал на этот раз? Пристыдить ее и заставить тем самым вернуться в Лондон? Она вызывающе откинула волосы назад и тут же пожалела, что не может спрятаться под стол.
Айден и Хью тоже уселись за стол, как только Норвал и Финелла стали вносить блюда. Финелла не должна была подавать еду, но даже в своем состоянии Энн заметила, что девушка выделила Хью, подойдя к нему первым.
Она горько пожелала девушке счастья. С нее же любви было достаточно. Стрела Купидона больно жалила.
— Энн, вы хорошо себя чувствуете? — приглушенным голосом поинтересовался муж.
Он сидел рядом с ней, его локоть едва не соприкасался с ее рукой. Казалось, Айден был искренне озабочен ее здоровьем, в то время как на чувства ему было наплевать. Энн так тяжело переживала его отказ, что ей было больно даже смотреть на мужа. Она опустила глаза.
— Со мной все в порядке.
— Вы так молчаливы… И так ни к чему и не притронулись.
Энн взяла вилку. На ужин подали фасоль и фаршированных куропаток. Она вяло поковырялась в тарелке, делая вид, что ест.
Она думала, что этого окажется достаточно, и он оставит ее в покое. Но не тут-то было.
— Надеюсь, я ничем вас не обидел?
— Her, нет, все хорошо, — ответила она. — Вы обращались со мной как с настоящей принцессой.
Айден откинулся на спинке стула, задетый ее сарказмом.
— Чем я вас так разозлил?
— Ничем, — ответила она и с такой яростью вонзила вилку в фасоль, что та распалась на две части.
Он посмотрел на Дикона и Хью, проверяя, слышали ли они что-нибудь. Хью был целиком поглощен разглядыванием мерно покачивающихся бедер Финеллы, когда та несла на кухню поднос с посудой. Если бы даже сейчас в комнату ворвалось стадо слонов, он бы их не заметил.
Но Дикон слышал весь разговор. Он ответил Айдену взглядом, полным сочувствия, и снова вернулся к еде.
Айден понимал, что лучше больше не возвращаться к этой теме, но он просто был не в состоянии. Он прикрыл рог рукой, чтобы Дикон не слышал, и прошептал:
— Вам не понравились шпильки?
Ее пальцы крепче сжали вилку.
— Они… милые.
Если она действительно считала их милыми, почему сразу так не сказала? И почему у него сложилось явственное впечатление, что они показались ей какими угодно, но только не хорошими?
— Я не смог достать золотые. В магазине их просто не было.
Она повернулась на стуле, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
— Мне от вас ничего не нужно.
Голос ее был сдавленным, напряженным, словно она скрывала более сильные переживания.
— Извините, — перебила она его, положила вилку и посмотрела на Хью. — Мне что-то нездоровится. К сожалению, я вынуждена удалиться к себе в комнату.
Не дождавшись ответа, она отодвинула свой стул и поспешила к лестнице. Айден едва успел встать.
Он снова сел. Энн забрала шпильки. Она весь вечер сжимала их в руке. Значит, они ей понравились?
— Вы что-нибудь поняли? — спросил он всех присутствующих.
— Что именно? — уточнил Хью, запихивая в рот новый кусок хлеба.
— Ровным счетом ничего, — ответил Дикон.
Айден ухватился за его реплику.
— То есть ты согласен с тем, что Энн явно не в духе?
— Но она же сказала, что просто плохо себя чувствует, — простодушно заявил Хью.
Дикон осушил кружку эля и отставил ее в сторону.
— Я так понимаю, ты сделал ей подарок?
— А, так это от тебя был сверток! — воскликнул Хью, словно наконец-то сложил кусочки головоломки.
Айден не ответил. Он чувствовал себя глупо, тем более что эти шпильки совсем ее не порадовали. С удивлением он отметил про себя, как ему хотелось доставить ей радость своим подарком.
— Тайболд, забудь об этом, — посоветовал Дикон. Он откинулся назад в кресле и положил одну ногу в сапоге на стол. — Женщины — глупые существа. Нельзя верить тому, что они говорят.
— Я думал, ты ее не любишь, потому что она англичанка. Не знал, что так ты относишься ко всем женщинам.
Дикон нахмурился.
49 
