– После плохого в хорошее всегда трудно верится.
– Но ведь если было плохо, это не значит, что хорошо быть не может, – с нажимом в голосе сказала Елна. Еще одна провокаторша на мою бедную рыжую голову.
– Ага. Полоса белая, полоса черная. Полоса белая, полоса черная. А потом… хвост! – В моем случае рыжий. И уши.
– Маленькая, бедненькая лисичка, – умильно улыбнулась женщина. – Жизнь такая… и только от тебя зависит, насколько широки будут эти полосы. Надо уметь ценить добро и искать хорошее в неудачах. К тому же такой, как ты. А то станешь еще подобием черной мымры!
Это меня заинтересовало, и я долго расспрашивала Елну, отчего чернеют хвисы и правдив ли рассказ Юстифы.
– Она приехала сюда лет пять назад. С ходу очаровала авеорского маркграфа, после чего, примерно через полгода, он казнил свою жену, обвинив ее в заговоре против себя. Его наследный сын пробовал что-то сделать, но его признали пособником и сослали на каторжные работы. К счастью, старшая дочь успела прихватить младшую и сбежать в третье графство. Местный владыка женил на ней одного из своих сыновей, заключив тем самым шаткий мир с авеорцами.
– И теперь они дружат против Сенданского графства, так?
– Так, маленькая.
– Не люблю политику, – нахмурилась я.
– Рейвар ее тоже не жалует. Каждый раз, когда надо отправиться в очередное путешествие, ходит к брату консультироваться по этому поводу – тот-то лучше знает все тонкости.
У меня шерсть на загривке… э-э, то есть волосы на затылке зашевелились. Я настолько перестала себя контролировать, что даже не смогла подавить презрительную гримасу.
– И чего нахохлилась? Октинхейм не белый ягненок, но он правитель своей страны, и не такой, как этот Бартоломео, заботившийся только о своем благосостоянии и удовольствиях. Полукровок с младых когтей стараются воспитывать в обстановке понимания своей ответственности перед такими же, как ты. Нас слишком не любят все остальные, чтобы вносить разлад еще и в свой дом. И Рейвар почти не злится на брата. Он понимает, в какое положение они попали. Для него долг важнее всего, важнее собственной жизни.
– Я это уже поняла. Ему каска на мозг жмет.
– Что? – не поняла меня Елна.
– Да так. – Не буду я говорить этой старой женщине, кем считаю столь дорогого ей кумира.
Дело семимильными шагами двигалось к вечеру. Елна чего мне только не рассказала! Такое впечатление, что я теперь их дворовых знаю лично по именам и родословной. И зачем мне столько информации, раз я домой собралась в ближайшее время? С другой стороны, полукровок гвардии я теперь навряд ли перепутаю с остальными. Но вот одно для меня так и осталось загадкой.
– Елна, – протянула я, – а Рейвару сколько лет?
– Он молодой еще… для его крови. Вампиры живут около пятисот лет, оборотни – на сотню меньше.
Ой, что-то мне плохо! Это с какой древней рухлядью я связалась?
– Чего ты перепугалась? Рейвар младше Хельвина на восемь лет. А тому через пару месяцев полвека исполнится. Дальше считай сама.
Посчитала, причем три раза, с испуга каждый раз получались разные цифры. Хотя бы потому, что в первый раз я прибавила восемь, потом как-то странно отняла и только чуть поостыв, поняла, что Рейвар хоть и старый… но в пределах допустимого.
Спрашивается, чего я так разволновалась, раз решила вернуться побыстрее домой, выставив свое безнадежное чувство на холодок? Неисповедимы дороги женских размышлений!
Но не успела я по этому поводу попереживать, как в палатку влетел расхлестанный, задыхающийся Фарт:
– Там… на нас напали… Нелли ранили.
– Где? – вскочила я.
– Рейвар в курсе? – Это начала подниматься Елна.
Фарт отрицательно тряхнул головой, покосившись на меня. Ну да, если Файта оказалась очарована Рейваром, а ее муж с ходу доверился ему, то вот этот блондинчик поглядывал на полукровок настороженно. Понятно, почему он ко мне побежал.
– За Рейваром, быстро! – безапелляционно гаркнула Елна, так что Фарт весь вытянулся. – А я…
Дальше слушать не стала. Страх за мальчишку пересилил все терпение и последний разум. Даже не помню, как я выскочила из палатки. Ноги сами несли в сторону – вниз вдоль берега реки. Они были так близко, что вчера вечером мы с Файтой слышали, как Мики и Фарт играют что-то залихватское… и как кто-то молоденький пытается подыгрывать им неловкими руками. Мой добрый мальчик!