47 
понять…
— Баста! Хватит! — Он резко оборвал ее с перекошенным от гнева лицом. — Иногда я сомневаюсь, что ты когда-нибудь сможешь меня понять. Меня не интересует трогательный лепет, которым ты меня пичкала, чтобы оправдать свой поступок. Ты держала свою беременность в тайне. Но я отец ребенка. Мы оба приложили усилия, чтобы он появился на свет. Ты что, забыла об этом?
— Я ничего не забыла, — попыталась она разыграть возмущение. Ей не нравилось, что Эрнесто говорил с ней так, словно она была не способна ни на одну умную мысль. — Ты просто не понимаешь…
— Да! — с горечью воскликнул он. — Не понимаю, как ты могла подумать, что теперь, узнав о ребенке, я захочу уйти?! И забыть о нем! — Он усмехнулся. — Кто я? Чудовище, что ли?
— Я тебя так не называла, — возразила Аделина. — И никогда так не думала.
— Тогда почему…
— Дело не в тебе, — устало возмутилась она. — Дело во мне. Я уже сказала, что мечтаю об этом ребенке. — Она непроизвольно провела рукой по животу, но тут же неуклюже отдернула ее. — Я очень жду его. Но не хочу снова стать удобной частью жизни какого-либо мужчины.
Она уловила, как Эрнесто глубоко вздохнул, и приготовилась защищаться. Но он лишь произнес:
— Это из-за Федерико.
— Да.
— Ты не хочешь еще одного такого же брака?
Брака? Слова Монтеса шокировали ее, и она смогла лишь ответить:
— Ты прав.
— Прав, — эхом повторил за ней Эрнесто и потер рукой шею, задумчиво глядя в темноту. Знаешь, не все мужчины похожи на моего покойного дядю, — продолжал он, в то время как ее взгляд был прикован к волоскам на его шее, выбившимся из-за ворота рубашки. — Некоторые по-настоящему чтут свой супружеский долг.
Аделина отвела взгляд и махнула рукой. Она не собиралась с ним спорить. Меньше всего ей хотелось, чтобы он почувствовал обязанность пойти на жертвы ради нее.
Несколько минут длилось молчание. И она уже собиралась сказать, что им пора возвращаться, как вдруг Эрнесто спросил:
— А Паола в курсе?
Аделина вздохнула.
— Ты же знаешь, что нет.
— Хорошо. — Эрнесто провел рукой по волосам. — Это хорошо. Это все упрощает. Намного упрощает.
— Что упрощает? — утомленно спросила Аделина, втайне думая лишь о том, насколько он привлекателен. Все, что этот мужчина делал, каждое его движение, казалось, было направлено на возбуждение ее интереса к его персоне. — Не понимаю, о чем ты говоришь.
Его губы тронула мягкая улыбка.
— Я говорю о нас, о том, что ты беременна.
А Паола убеждена, что мы не нравимся друг другу.
Аделина невольно поежилась.
— И что?
— А то, что она не заподозрит ничего такого, если мы объявим о нашей помолвке.
— Что? — Аделина испугалась, но Эрнесто не обратил на это внимания.
— Я сказал…
— Я слышала, что ты сказал, — резко оборвала его женщина. — Но ты сошел с ума, если надеешься, что я позволю тебе сообщить Паоле, будто мы собираемся обручиться. Нет! Ни за что! Я бы не вышла за тебя, даже если… если…
— Если бы я был последним мужчиной на земле? — услужливо подсказал он. — Это ты хотела сказать? Я не стану оскорблять тебя грубым ответом. — Он помолчал. — Но ты выйдешь за меня, Ад ели на. Ты дашь ребенку мою фамилию. Я этого хочу. Требую.
— Требуешь? — протяжно сказала она. — Ты не можешь ничего от меня требовать.
— Возможно, что и не могу, — натянуто согласился Эрнесто. — Но в моей семье честь — отнюдь не забытое понятие. У нас есть порядочность. Мы не пренебрегаем ответственностью.
— Я уже давно пытаюсь вдолбить тебе, что это не твоя забота! — разъяренно выкрикнула она.
— А я не согласен.
Она беспомощно всплеснула руками и покачала головой.
— Ты не можешь насильно заставить меня выйти замуж. А добровольно я этого не сделаю.
Эрнесто вздохнул.
— Почему? — мрачно поинтересовался он. Разве ты меня ненавидишь? Или я тебе настолько противен, что ты не сможешь жить со мной?
Даже ради ребенка?
Аделина застонала.
— Я нормально к тебе отношусь, Эрнесто. И ты это прекрасно знаешь. Только пытаешься извратить ситуацию, чтобы заставить меня чувствовать себя виноватой.
— Да? Я так не считаю. Но продолжим. Значит, ты утверждаешь, что скорее предпочтешь нести свой груз одна, чем позволишь мне позаботиться о тебе?
Аделина грустно покачала головой.
— Вот как раз на меня тебе и наплевать.
47 
