Особенно,... 
8 
Помимо воли ее охватило любопытство. Что этот человек сделает с усадьбой? Сможет ли когда-нибудь возродить атмосферу, которая была присуща дому?
Здание большое, громоздкое, его трудно содержать в порядке, но в нем всегда возникало чувство, что ты под родным кровом, что здесь твой семейный очаг.
Связанные с историей места обычно холодны, неуютны и в них как-то пусто; обитатели мало чем отличаются от призраков, которые, согласно преданию, населяют галереи и бродят по коридорам. В «Березах» было по-иному, там царил уклад настоящего обжитого дома, он не походил на музей, где царит лишь прошлое.
Сзади что-то хрустнуло, брякнула уздечка. Синтия вздрогнула и вскочила на ноги.
Она не слышала приближения всадника на верховой лошади. Из седла на нее глядел Роберт Шелфорд, рыжие волосы отливали медью на солнце.
— Я не слышала, как вы подъехали. Вы меня испугали.
— Залюбовались «Березами»? Почему вы никогда не придете взглянуть на дом, посмотреть, все ли я делаю правильно?
— Какой в этом прок? — вырвалось у нее прежде, чем она подумала, что сказать в ответ.
— Вы помогли бы мне.
Он сделал ударение на последнем слове.
— Вам требуется помощь?
— От вас — да.
— Сожалею, мистер Шелфорд, но вряд ли я могу оказать вам помощь. Мистер Дженкинс многие годы служил здесь управляющим. Если вам требуется узнать что-то о доме, о людях, живших в усадьбе, он будет гораздо полезнее, чем я, уверяю вас.
— Вы сами знаете, что говорите неправду, — резко парировал Роберт и перевел взгляд на «Березы», причем Синтия не могла понять выражение его лица.
Гордость владельца, сказала она себе. Нет, это что-то иное. Стремление к недостижимому, неутолимая жажда, мечта…
Он обернулся к ней, снова посмотрел ей в глаза, улыбаясь, как всегда, насмешливо. Эта легкая насмешка запомнилась с первой встречи.
— Не будем спорить. Я обещал нашему бесценному другу адвокату дать вам время придти в себя. Что же, буду держать слово. До свидания, мисс Морроу, но, надеюсь, до самого скорого…
Потом он взмахнул хлыстом и умчался прочь. Синтия, все еще не оправившись от удивления, следила, как конь несется через поле к дому. Следует признать, наездник он прекрасный, в седле сидит, как влитой, но она постаралась умерить свое восхищение, а когда рыжеволосый всадник скрылся из глаз, снова настроилась на критический лад.
Наш бесценный друг адвокат!.. Опять насмешка! Кто дал ему право говорить подобным тоном о достойнейшем человеке! Он вообще слишком многое себе позволяет!
Надо избегать встреч с ним. Если же он будет чересчур назойлив, Синтия уедет, покинет старую виллу в «Березах» навсегда.
3
Выйдя из тени на солнечную лужайку, Синтия увидела на ступенях крыльца какого-то человека. Она заколебалась, подумав, не уединиться ли снова в саду — так мучительно, так трудно встречаться с людьми!.. Она избегала старых друзей и знакомых, не подходила к телефону, не отвечала на письма, пряталась у себя в комнате, если кто-нибудь приходил.
Вернуться ли ей назад или подойти к вилле? — спрашивала Синтия себя в нерешительности. В эту минуту человек, обернулся и посмотрел в ее сторону. Она узнала его и поняла, что отступать некуда.
— Здравствуй, Артур!
— Синтия! Я пришел без приглашения, надеялся повидать тебя сегодня. Ты получила мою записку? От тебя не было ответа.
— Да, Артур, знаю. Записку я получила, как это мило с твоей стороны, но мне сейчас просто хочется побыть одной.
— Это на тебя непохоже. — Он окинул ее взглядом. — Ты плохо выглядишь. Болела?
— Да, хотя теперь мне много лучше. Впрочем, что говорить обо мне? Расскажи про себя.
Артур помолчал.
— Ничего особенно интересного, — произнес он наконец. — Оставался здесь, занимался фермерством, старался выполнить свой долг перед страной все долгие годы войны, хоть и не носил военной формы.
Напыщенные фразы, смехотворные высказывания!.. Артур совершенно не изменился. Надутый, важный — лицо красивое, но до чего же тупое и невыразительное; могучее сложение, но не производит впечатления силы.
Артур Марриотт был влюблен в Синтию, сколько она себя помнила. Мальчиком — мрачноватый, необщительный крепыш — отыскивал ее на всех детских праздниках и вечно крутился рядом. Он приносил ей сладости, закармливал мороженым, и все это с хмурой гримасой, словно злится на себя за чрезмерное внимание к девчонке. Долгие годы их знакомства он всегда был такой — неразговорчивый, хмурый, неизменно преданный. И теперь, после многолетнего отсутствия, он, казалось, по-прежнему надеялся на ее благосклонность.
8 
