Особенно,... 
95 
Уже перевалило за три часа ночи, когда я проснулась и поняла, что Алекс еще не ложился. Вернувшись домой, он попрощался с Джоном, отправился в библиотеку и закрыл за собой дверь, недвусмысленно дав мне понять, что хочет побыть один.
Я поднялась в спальню, ноги утопали в ковре.
Я лежала в кровати, раздевшись донага, не теряя надежду, и уверяла себя, что когда-то мы должны были поссориться. Я заснула, представляя, как его руки гладят мое тело.
Когда и глубокой ночью его половина кровати оставалась пустой, я запаниковала. Натянула тонкий белый шелковый халат, который висел в шкафу у Алекса еще до моего появления здесь. Я не думала, что он мог уехать, не предупредив меня; не хотелось верить, что он сейчас с кем-то другим. Я на цыпочках прошла по коридору, заглянула в комнату для гостей и вздохнула с облегчением, когда увидела, что все кровати аккуратно застелены.
Его не оказалось ни в библиотеке, ни в кухне, ни в кабинете. Я нерешительно отворила тяжелую входную дверь, оставив ее приоткрытой, чтобы она не захлопнулась у меня за спиной, и стала спускаться по мраморным ступеням.
Двор был хорошо освещен, чтобы отлично просматриваться скрытыми камерами слежения, поэтому не составило труда обнаружить тропинку, ведущую за дом, между строениями, к самшитовому лабиринту. Я уже была на пути к зарослям, когда услышала ритмичные всплески в бассейне.
На фоне едкого запаха хлорки я различила аромат бурбона. Я не знала, то ли это потому, что Алекс напился, то ли подсознательно чувствовала этот запах, вспоминая маму. Сладкий крепкий аромат ударил мне в голову, как и раньше, отнеся меня на двадцать лет назад.
Мне было тринадцать. Я ненавидела запах бурбона, которым пропитались обои нашего дома и который, казалось, просачивался даже через вентиляцию, и однажды вылила в раковину все спиртное. Мама, когда узнала, была вне себя от ярости. Она разорвала на мне рубашку, оторвала рукав, ударила меня по лицу, а потом не выдержала и расплакалась, как ребенок, в моих объятиях. «Если бы ты меня любила, — рыдала она, — то никогда бы так не поступила». И, не зная, что правда как раз в обратном, я поклялась, что больше никогда так не сделаю. Я сидела за кухонным столом и смотрела, как она выпивает крошечную бутылку апельсинового ликера, который хранила для приготовления различных блюд. Когда мамины руки перестали дрожать, она взглянула на меня и улыбнулась, как будто говоря: «Вот видишь!»
Сейчас бутылка бурбона лежала на боку, из горлышка уже накапала лужица, которая стекала в бассейн. Алекс сжимал горлышко второй бутылки. Он сидел на гладкой каменной скамье, которая стояла с одной стороны бассейна, и, когда увидел меня в полоске света, поднял бутылку.
— Выпить хочешь, дорогая? — растягивая слова, спросил он. Я покачала головой, он засмеялся. — Да брось ты, pichouette. Нам же с тобой известно, что тяга к выпивке — это в крови.
Я продолжала стоять неподвижно.
— Алекс, идем спать, — попросила я, пытаясь унять дрожь в голосе.
— Нет, мне еще нужно поплавать, — ответил он и встал.
Алекс был совершенно голый и в бледно-голубом свете уличных фонарей напоминал греческого бога. Каждая мышца на его груди была аккуратно вылеплена. Вода струилась по его ногам, создавая впечатление, что он вырезан из жидкого мрамора. Он поднял руку ладонью вверх.
— Тебе нравится то, что ты видишь, дорогая? — спросил он. — Похоже, всем остальным нравится.
Он вышел из бассейна и горделиво шагнул ко мне. У меня дух захватило, когда он неожиданно оказался всего в нескольких сантиметрах от меня, даже намочив кромку моего белого халата. Он рывком притянул меня к себе, одной рукой обхватив за талию, а второй приподнял мой подбородок. Он так крепко держал меня за подбородок, что растянутая кожа начала печь.
Его глаза стали практически черными, а я не могла и рта раскрыть, чтобы сказать, что мне все тяжелее и тяжелее дышать. Он был вдвое больше меня, пьяный, и я не могла с уверенностью сказать, что он понимает, кто я. Внутри меня змеился холодный страх. И тут я почувствовала, что Алекс дрожит.
И дело было не в прохладном ночном ветерке, обдувающем его мокрое тело, — дрожь шла из глубины его естества, поднималась от колен к бедрам и рукам. Я поняла, что Алекс не в силах ее контролировать, потому что внезапно он стал таким же испуганным, как и я. Он не сводил с меня глаз, словно я знала, как поступить.
95 
