32 
Она испугалась того, как мать смотрела на нее.
— Лгунья! — выкрикнула Лара и продолжила говорить на безмолвном языке: «Ты думаешь, я не знаю Калига, Марцина? Думаешь, я поверю в это жалкое вранье? Неужели ты так ничему и не научилась ни у меня, ни у своего отца? Магнус Хаук был самым благородным из смертных. А я вела себя когда-нибудь столь бесчестно? Тебе должно быть стыдно, дочь моя!» Эти слова, произнесенные на безмолвном магическом языке, ранили гораздо сильнее, чем если бы Лара сказала их вслух.
Но что-то не позволило Марцине попросить прощения у матери. Вместо этого она надменно посмотрела на Лару и сказала:
— Ты можешь думать что хочешь, мама. Но я знаю правду о том, что случилось.
Почему она не смогла признать своей вины и попросить у матери прощения, Марцина не понимала до сих пор. И все же она не смогла это сделать.
И до сих пор она видела ту ярость и презрение в небесно-голубых глазах Калига, когда он вел ее к своим братьям. Вне всякого сомнения, она получила немалое удовольствие с ними, и все же было бы лучше, если бы он побил ее и изгнал из Шуннара. Так она бы уже никогда туда не вернулась. Марцина завидовала тому, как беззаветно и преданно Калиг любит Лару. То, что связывает их, выходит за рамки одной только магии.
— Как давно ты в последний раз виделась с матерью? — спросила Илона, прерывая мысли девушки.
Марцина пожала плечами:
— Несколько лет назад, бабушка. На церемонии прощания с Таджем. Мне было нелегко поверить, что тот старик в гробу — мой брат-двойняшка. Впрочем, он оставался привлекательным мужчиной, как и наш отец.
— Отправляйся к своей матери, девочка моя, вы должны увидеться, — велела Илона внучке. — Усмири свою гордыню. Попроси у Лары прощения. У нее большое и доброе сердце, она простит тебя. Она тебя любит.
— Боюсь, Калиг уже никогда не сможет мне верить, — сказала Марцина. — И должна признаться, бабушка, что я по-прежнему нахожу его пленительным.
— Но ведь ты уже смирилась с тем, что он никогда не будет твоим, милая?
Марцина кивнула, искренне — в ней не было ни тени лжи и коварства.
— Я знаю, он принадлежит маме, — с горечью вздохнула она.
Илона улыбнулась.
— Тяжело признать, что тот, кому готова отдать свое сердце, любит другую. Но ты еще молода и переживешь это. А теперь отправляйся к Ларе.
— Мне надо подумать об этом, — дернула плечом Марцина и исчезла, оставив перламутровый гребень в глубоком бархатном мху сочного темно-зеленого цвета.
Илона нетерпеливым жестом отбросила назад свои серебристо-золотые волосы. Этот разрыв между ее дочерью и внучкой, подобный глубокой ране, необходимо было исцелить. Что-то непременно должно было произойти и перемениться. Она это чувствовала. И подданные ее волшебного королевства чувствовали это. И сам лес предвосхищал перемены. Недавно она встречалась с правителями других магических миров — Аннаном, королем водных фей; Ласло, королем горных фей, и Гвенер, королевой луговых фей. Все они также предчувствовали, что надвигается нечто судьбоносное. Но никто из них не представлял, что именно.
— Хм-м, — протянула Илона и, щелкнув пальцами, в мгновение ока появилась перед своей дочерью и Калигом, которые безмятежно сумерничали в главном саду Шуннара.
Заметив пурпурный дымок, что всегда предвосхищал появление матери, Лара встала и пошла ему навстречу.
— Мама! Как я рада видеть тебя, — поприветствовала Лара.
— Вы должны помириться с Марциной, — напрямую начала Илона.
— Добрый вечер, Илона. Пожалуйста, присаживайся, присоединяйся к нам, — сказал Калиг, помогая королеве фей устроиться в удобном кресле.
Взяв возникшую прямо в воздухе чашку ягодного напитка, он подал ее Илоне.
— Калиг, — довольным голосом заговорила она. — Ты всегда так гостеприимен. А теперь скажи Ларе, что она должна снова сблизиться с Марциной. — Илона сделала глоток из серебряной чаши.
— Лара сама принимает решения, Илона, и ты это прекрасно знаешь. Что же такого замечательного сделала Марцина, что ты настаиваешь на их примирении с матерью? — откровенно спросил Калиг.
— Ничего экстраординарного, — ответила Илона. — Но я чувствую, что должно произойти нечто. Нечто чрезвычайно важное. Что-то, ради чего мы все должны будем объединиться. Несмотря на происхождение Марцины по отцу, я хочу, чтобы она осталась на стороне Света, — сказала она Калигу.
32 
