Последние отзывы

  46  

— В жизни нет никаких гарантий, Чейз.

— Нет, но тут все ясно — как только болезнь вступит в эту фазу, обратного пути не будет. Это только вопрос времени. Мои дни будут сочтены. И последние из них будут очень суровыми — химиотерапия, облучение, специальные больницы для безнадежно больных… Это все — один длинный мучительный последний вздох.

Милли нервно сглотнула. Ее голова наполнилась образами слабеющего Чейза, который чувствует себя все хуже.

— Я понимаю это.

— Вот тебе еще откровение, — тихо продолжил он. — Эти дни были очень насыщенными. Ты рассказала мне о своем муже и Шарлотте… Ты никому не говорила эти вещи, никогда так не плакала с момента аварии. Именно на этом основывается твоя привязанность.

— Ты думаешь, мои чувства ненастоящие?

— Я говорю, что уже нет времени проверять. Мы возвращаемся обратно в Нью-Йорк, начинаем встречаться… Сколько? Неделю? Месяц? А вдруг потом меня положат в больницу, кто знает. И к чему это все? Это будет нечестно, Милли.

— Я должна сама решить.

— То есть ты действительно хочешь этого? — требовательно спросил Чейз. — Хочешь посвятить все свое время уходу за неизлечимо больным? Потратить свои возможно лучшие годы на человека, у которого заканчивается время? Не говоря уже о том, что тебе придется вновь пережить все горе от потери заново?

Милли нервно сглотнула. Она молчала. Когда он преподнес это все так открыто и прямо, это звучало нелепо. И ужасно. Насчет части, касающейся ее разбитого сердца, она не была уверена. Она знала, что Чейз видел настоящие эмоции на ее лице, слышал их в ее голосе.

— Видишь? — тихо произнес он.

— Но я хочу, чтобы все получилось, — прошептала она, и Чейз сжал ее пальцы.

— Давай просто будем помнить, что у нас было.

Она всхлипнула, не в силах ответить, а он подарил ей грустную улыбку и отправился на палубу.

Три дня спустя Чейз летел первым классом в Нью-Йорк. Он смотрел на чертеж, над которым работал. Этот проект поглотил его целиком еще неделю назад, а сейчас он мог думать только о Милли. О ее теплом взгляде, улыбке. О Милли, лежащей на нем, целующей его.

«Забудь об этом», — твердил он себе и пытался стереть из памяти ее образ, как и три минуты назад.

Вздохнув, Чейз отложил чертеж и взъерошил волосы. Их последние часы были такими неловкими и в то же время очень ценными. Когда они добрались до острова, он причалил к берегу и проводил ее к отелю. Они не разговаривали. Оба знали, что все кончилось, и осталось только попрощаться.

— Я оставлю твою одежду у портье, — сказала Милли. Она все еще была в его шортах и футболке.

— Забудь об этом, — резко ответил он.

Чейз не хотел быть грубым, но, оказалось, говорить было больно, как и думать.

Милли медленно кивнула и остановилась у двери:

— Моя комната здесь.

— Хорошо, — ответил он.

— Чейз…

— Прощай, Милли, — произнес он, не дав ей закончить.

И вдруг Чейз осознал необходимость коснуться ее, почувствовать вкус ее губ в последний раз, оставить его в памяти. Он обнял Милли и прижался к ее губам на несколько секунд, а затем развернулся и заспешил прочь, не оглядываясь.

Теперь же он снова смотрел на свой чертеж. Это был проект здания библиотеки в университете в Нью-Гемпшире, и ему не нравился получившийся вход. Хотелось бы сделать потолки высокими, но в то же время они не должны выглядеть громоздко. Нужно будет подобрать другой материал — что-нибудь местное и возобновляемое, как и все материалы, которые он использовал для строительства. Например, эти стеллажи из дуба. Темное дерево напоминало ему шоколадный нежный взгляд Милли.

Ну вот, опять. Чейз снова отодвинул чертеж. Нет смысла пытаться работать. По крайней мере, во сне он не будет думать о ней.

Он будет мечтать…

Несколько дней спустя Чейз сидел в кабинете онколога. Женщина просматривала результаты анализов, которые он сдал по прилете.

— Итак, хорошие новости: твои показатели стабильны.

— А плохие?

— Они немного ниже, чем мне бы хотелось, но этому может быть несколько причин.

— Как, например, тот факт, что новое лекарство тоже не работает? — протянул Чейз.

Рейчел, его доктор, лишь хитро улыбнулась:

— Я понимаю, ты ожидаешь худшего, и это своеобразный защитный механизм.

«Давайте только без психоанализа», — подумал он.

— По моему опыту, самое плохое как раз чаще всего и случается.

  46