Особенно,... 
33 
Лейла с шумом выдохнула.
– Я хочу услышать правду, Лейла, – продолжал требовать ее отец. – Ты танцевала?
– Да, танцевала, – наконец уступила она.
– И пила алкоголь?
– Один раз, – призналась она. – Я пила ирландский кофе. Я хотела его попробовать с тех пор, как Захид сказал, что в кофе можно налить виски, а сливки плавают на поверхности.
– Что еще?
Лейла молчала.
– Что еще? – повысил голос король. – Что еще было у тебя на уме?
– Я пыталась достать опиум.
– Опиум?
– Да, – вздохнула Лейла. – То же самое, что нашли в ящике Захида в школе. Я всегда хотела его попробовать.
– И как, попробовала?
– Мне не позволили.
– Как насчет мужчин? – продолжал допытываться король, так как знал, что Лейла всегда была романтична. Как и ее мать. – Ты сделала что-нибудь такое, в чем тебе было бы стыдно признаться?
– Нет, отец.
Она сказала правду.
– Лейла?
– Нет, отец, я не сделала ничего, чего я могла бы стыдиться.
– Ты меня крайне разочаровала, Лейла.
– Я знаю.
– А ты сама? Ты не разочарована в себе?
– Нет. – Она покачала головой. – Я горжусь собой и рада, что это сделала. Это был мой протест. Мне просто жаль, что тебя задел мой поступок.
– Я-то ожидал, что ты скажешь, что тебе хотя бы стыдно, – заметил король.
– Но мне не стыдно.
– Учительствовать ты не будешь. – Он увидел, как при этих словах задрожали ее губы. – Кто знает, что ты можешь рассказать девочкам, – развил Фахид свою мысль.
– Я бы никогда не стала поощрять своих учениц вести себя недостойно, – вскинула голову Лейла. – Но я взрослая и…
– Довольно! – оборвал ее король и повторил: – Больше никаких уроков. Никакого телефона.
– А у меня его и никогда не было.
– Никаких писем.
Лейла порадовалась. Запрет отца избавил Микаэля от тысяч писем на арабском, которые она ему непременно бы написала в первый же день. Письма, которые он бы не понял. Сердце ее сжалось при воспоминании о короткой записке, которую она ему оставила. Сумел ли он ее прочесть?
Может, то, что их отношения были разорваны так жестоко и бесповоротно, было к лучшему.
– Никакого Интернета. Никогда! – продолжал Фахид.
– Как насчет шахмат?
– Ты можешь играть в шахматы со мной, – уступил Фахид. – А на следующей неделе ты выберешь мужа.
Лейла промолчала.
– Ты не споришь?
– Я знала о последствиях, когда сбегала, – сказала она. – Я знала, что будет, когда я вернусь.
– И это того стоило?
Только сейчас король заметил, как в ее глазах сверкнули слезы.
– Да.
Она вернулась. Завтра принцесса Лейла должна была выбрать себе мужа.
Она вернулась в целости и сохранности. Вернулась.
Но атмосфера во дворце была как на похоронах.
Король выглянул в сад в своем кабинете и увидел дочь. Она спокойно шла по дорожке, хотя в другое время она бы бежала. Теперь она казалась отстраненной, как будто из другого мира, даже сонной, хотя вечернее солнце все еще горело над горизонтом.
– Как она?
Фахид повернулся на голос Джамилы. Он просил ее поговорить с принцессой.
– Она очень вежлива, делает все, что должна, и она меня не отчитала, хотя все еще злится. Я знаю это, даже если она ничего не говорит. – Джамила всхлипнула. – Мне так жаль, что я вмешалась. Вы бы никогда не узнали…
– Ты боялась за нее, – утешил ее Фахид. – Ты правильно сделала, что позвонила.
Он взглянул на женщину, которая была его ребенку как мать. Ее единственным родным человеком, когда он сам был не в состоянии им быть.
– Ты проявила смелость, пойдя против Захида и позвонив мне.
Он отошел от окна, не в состоянии выносить вида удрученной Лейлы, сел и закрыл глаза. Это нужно было решить сейчас.
– Мне осталось недолго…
– Не говорите так, ваше величество.
– Но это так и есть. Я просто хочу быть уверен, что о ней позаботятся.
Он открыл глаза, потому что Джамила снова заплакала.
– Джамила?
– Я не хочу, чтобы ты умирал, Фахид.
В эту минуту она говорила не с королем, а с мужчиной, который пришел к ней однажды ночью спустя год после того, как умерла его жена.
Мужчиной, который занимался с ней любовью, пока Лейла спала в кроватке возле постели.
Мужчиной, который все еще приходил к ней, даже сейчас.
Но об этом говорить было нельзя, ибо она была просто служанкой. И точка.
И все-таки для нее и король, и Лейла оставались семьей, ее семьей. Она хотела провести с ними как можно больше времени. Особенно сейчас.
33 
