100 
– Там в амбаре корова с теленком. Можете для малыша немножко молока надоить.
– Благодарю вас.
Буркнув что-то неразборчивое, фермер хлопнул дверью.
Час спустя он зашел в амбар со стопкой сухих одеял и корзиной свежих яиц.
– Это тряпье мне без надобности, – буркнул он и тут же вышел.
Темпл бросилась за ним, схватила за руку.
– Скажите, как ваше имя?
Фермер качнул головой, с широкополой шляпы сбежала струйка дождевой воды.
– Косгроув. Хайрам Косгроув.
– А я миссис Стюарт. – Она протянула ему свою обмотанную тряпьем руку. Фермер осторожно пожал ее и кивнул:
– Миссис Стюарт.
– Спасибо, мистер Косгроув. Я должна была знать ваше имя, чтобы сказать сыну, когда он вырастет, кто нас спас. Спасибо.
– Идите-ка вы лучше под крышу, – грубовато произнес фермер. – Чего под дождем-то стоять.
Темпл посмотрела на него долгим взглядом, потом обернулась и убежала в амбар.
Темпл и Клинок лежали в сухом сене, завернутые в теплые одеяла. Свою одежду они развесили сушиться. Темпл с наслаждением вдыхала сладкий запах сена, безуспешно пытаясь вспомнить, когда в последний раз она проводила ночь с таким комфортом. Клинок спал беспокойно, ворочался, то и дело просыпался.
– Тебе что, холодно? – шепотом спросила Темпл и прижалась к нему всем телом. – А так лучше?
– Лучше уже не бывает, – осипшим голосом ответил он. – Прямо хоть не выздоравливай.
– Не надо так говорить.
– Почему? – Он обернулся к ней. – Мы оба знаем: как только я поправлюсь, ты уже не будешь лежать со мной по ночам. Зачем же мне выздоравливать, если я снова тебя потеряю?
– Ты ошибаешься. – Она погладила его по щеке. – Я никуда не денусь. Выздоравливай, я снова хочу быть твоей женой.
Он взял ее за руку и нежно сжал.
– Не говори так, если на самом деле этого не думаешь.
– Я говорю правду.
Клинок ничего на это не ответил. Он молча прижал ее ладонь к своим губам. Темпл чувствовала, как дрожит его тело – но не от холода и не от лихорадки, а от с трудом сдерживаемых эмоций. Ее и саму била дрожь. Значит, он действительно ее любит!
Потом Клинок отпустил ее руку и глубоко вздохнул:
– Как же мне тебя не хватало. Боже, как же мне тебя не хватало… Наверно, нужно было бы благодарить Бога за то, что ты возвращаешься, и не задавать лишних вопросов. Но я не могу. Объясни, Темпл. Почему ты передумала?
– Ты нужен сыну. А главное, ты нужен мне. Я тебя люблю, – тихо сказала она и положила голову ему на грудь.
Она слышала, как бьется его сердце, слышала хрипы в легких.
– Мы оба совершили достаточно ошибок, хоть каждый и был уверен в своей правоте. Когда ты подписал договор, ты считал, что действуешь правильно, но ты ошибался. Когда я уходила от тебя, я думала, что действую в интересах нашего сына, но я тоже ошибалась. Многое изменилось за два года. Лишь мои чувства к тебе остались неизменными.
Она закрыла глаза, чувствуя исходящий от его тела жар.
– Обними меня.
Он поцеловал ее в волосы, но тут у него начался новый приступ кашля, и Клинок отвернулся.
Еще более осипшим голосом он сказал:
– К сожалению, у меня хватает сил лишь на то, чтоб тебя обнимать. Но я люблю тебя, Темпл. Я не хотел, чтоб ты меня покинула, но я не мог тебя об этом просить.
– Я знаю.
Она сама должна была принять решение, без принуждения и упрашиваний. Иначе у нее на душе остался бы осадок. Темпл отлично это понимала.
Дождь колотил по крыше амбара, но внутри было тепло и сухо. Супруги прижались друг к другу потесней и уснули.
31
Форт Гибсон,
индейская территория
Конец февраля 1839 г.
Гнедая недовольно мотала головой, все норовя перейти на рысь. Джеду было жалко застоявшуюся лошадь, которой хотелось резво пробежаться по дороге, соединяющей форт Гибсон с фортом Смит. Но торопиться не было необходимости, хотелось как следует рассмотреть палаточный лагерь, раскинувшийся вдоль реки Арканзас. Это был не армейский бивак, а индейский караван, наконец достигший пункта назначения.
Возле Файетвилла караван, с которым следовал Пармели, повернул на запад, к форту Гибсон, а остальные караваны двинулись на юг к форту Смит. Долгий путь закончился два дня назад.
Джед проспал почти сутки – в теплой постели, под сухим одеялом, на тощем армейском матрасе, который все же был значительно мягче, чем холодная жесткая земля. От долгого сна все тело ломило. Он принял горячую ванну, побрился, переоделся в чистый мундир, съел полноценный обед и стал чувствовать себя значительно лучше.
100 
