31 
Грете такой вариант понравился очень.
– Да, и я им все расскажу. Все, что знаю! – Прозвучало это так, словно Грете будет рассказывать, приковав следователя к тому самому распятию в доме Густава.
– А вас разве не расспрашивали?
Линн уже закрыла дом и была готова уехать. Странно, Лайф наверняка должен был задать вопросы фрау Грете.
– Спрашивал совершенно не о том! – Грета приблизила лицо почти вплотную к Линн. – И совершенно не умел слушать!
Понятно, рассказывала всякую ерунду. Но общение с соседкой грозило перерасти в многочасовую лекцию прямо сейчас, Линн снова заторопилась:
– Простите, я уже превысила все лимиты выделенного мне времени. Позвоните, хорошо? Я уеду на неделю, а потом мы с вами встретимся.
С трудом отделавшись от помощницы, Линн действительно поспешила домой. Тетрадка так и осталась непрочитанной, она и ключик лишь перекочевали в сумку Линн.
Еще из машины Линн позвонила Бритт, сказала, что все вещи отдала соседке, та сама выбросит, а скорее просто приберет к рукам. Подруга вздохнула:
– Мне все равно.
Линн очень не нравилось настроение Бритт, она явно впала в черную депрессию и, исходя из предыдущего опыта общения, можно предположить, что депрессия эта будет затяжной. Верный способ избавиться поскорей – поехать к морю и на солнышко. В Стокгольме море рядом, а вот солнце… Конец октября в Швеции не лучшее время, чтобы бороться с депрессией. Наверное, Бритт права в своем желании лететь в Лос-Анджелес, там солнечно и даже жарко.
Но все, и она сама в том числе, понимали, что если Бритт улетит домой в Калифорнию, то обратно может не вернуться. Видно это сдерживало и саму Бритт, она делала все, чтобы как-то застрять в Скандинавии, даже согласилась поехать в Осло.
Бритт вдова… это ужасно и нереально, но это так.
Припарковав машину, Линн все же достала тетрадь. Мало ли что там.
Несколько минут судорожно листала, еще пару минут сидела, закусив губу. Нет, она не будет показывать тетрадь Бритт, никому не будет. В другом случае могла бы дать прочитать Фриде, но сейчас именно Фриде нельзя. Никому не покажет!
Дело в том, что в эту тетрадь Густав записывал впечатления от занятий БДСМ и особенно подробно с Фридой.
Линн открыла последние записи. Нет, о Бритт не было ничего, почти ничего. Он только написал об уик-энде в доме на каком-то острове. В записи явное предпочтение отдано Бритт, мельком упоминаются Фрида, Магнус и еще двое – Ханна и Курт, о которых Линн ничего не слышала.
Да, это ни одной из подруг видеть не стоило, недаром Густав так старательно прятал свои откровения.
Зазвонил телефон, Бритт интересовалась, как скоро она придет домой. Самой Бритт пора ехать в аэропорт.
– Да, сейчас, я уже паркуюсь.
Повертела в руках ключик, но выбросить не решилась, просто положила в кармашек сумки, ключик маленький, не обременит. Он был необычен, у ключей одна, реже две бородки, у этого были четыре. Словно два ключа совместили в одном. Он открывает какую-то маленькую старинную шкатулочку, замочная скважина которой представляет собой крест.
Дома Бритт в ответ на рассказ о вездесущей соседке только отмахнулась:
– Линн, там не было документов, остальное ерунда. Важное я забрала сразу, разрешили.
– Надеюсь, никакие коробочки или шкатулки не остались?
– Нет, у меня их не было, ты же знаешь, драгоценности в сейфе, а Густав и вовсе такого не любил.
– Посмотри, соседка нашла это на дорожке, – зачем-то соврала Линн, – не от вашей шкатулки?
Бритт повертела ключик в руках, помотала головой:
– Я у Густава такого не видела. Если вы, перебирая вещи, ничего не нашли, то это не наш, кто-то обронил. А, может, это убийцы? Шкатулку забрали, а ключик выронили.
Линн подумала, что это вполне возможно, но сказала иное:
– Его нашли на дорожке, ведущей к крыльцу, а машина стояла с другой стороны.
– Да ну его! Если даже забрали, какая теперь разница?
– Никакой.
Разница, конечно, была, но сообщать об этом подруге Линн вовсе не хотелось.
Проводив подругу, Линн осталась в Стокгольме одна. Конечно, была еще мама, но она жила со своим вторым мужем в Эстермальме, совершенно забыв, что у нее есть дочь. Мама сама по себе, Линн с бабушкой – так повелось с детства, и Линн это вовсе не напрягало, так лучше.
Она понимала, чем займет вечер – будет читать и размышлять. Конечно, не Кафку или современный роман, а записи Густава. Их немного, пробежать глазами можно быстро, но поток мыслей, которые вызвала даже одна просмотренная страничка, был слишком сильным. Линн даже порадовалась, что осталась в одиночестве, так легче думать, не выдавая своих мыслей.
31 
