71 
Управитель встретил их, можно сказать, радушно (хотя, как и подобает персоне его положения в общении с мастеровщиной, смотрел свысока). Поселили там, где они и обитали до вчерашнего вечера, сразу обеспечил бытовые удобства: еда в комнату, сговорчивые служанки. На другой день появились мэтр Балард (тот, что цинично самоубился) и мэтр Инсари (тот, которого взяли живьем). Бегло расспросили, попросили показать свое умение и остались довольны.
С неделю работой их особенно не утруждали: говоря языком имперской науки, заканчивали монтаж установки, доводили до ума. Стеклодув немного паял, трубки и змеевики, Слесарь доводил до кондиции все железное, бронзовое и медное, Лаборанта мэтр Инсари учил работать с мерками — стеклянными и металлическими ковшиками, сосудами и прочими емкостями. Дело было знакомое, и он легко усваивал здешнюю специфику, не особенно и отличавшуюся от того, чем он занимался в университете.
Потом работа пошла всерьез — самая безобидная работа, на взгляд Лаборанта (остальные двое, никогда в подобных ученых заведениях не работавшие, попросту не могли определить своего отношения к тому, что наблюдали). Лаборант согласно ценным указаниям мэтра Инсари (мэтр Балард, подобно армейскому генералу, был птицей высокого полета и в рутинные мелочи не вникал) засыпал в колбы и реторты тщательно отмеренные порошки, наливал жидкости, что-то подогревал на жаровнях (часто строго по точным часам), что-то выпаривал, производил прочие манипуляции — в точности как в университете, в точности, как там, представления не имея, для чего это нужно и зачем. Он только быстро обнаружил существенное различие: в университете почти всегда готовый продукт после его изучения приходилось таскать в сливную яму, а здесь полученное всегда сливалось и ссыпалось в стеклянные и бронзовые емкости, иногда все до капельки-крупинки, иногда строго отмеренное количество. Но над этим безусловно не следовало ломать голову — благо по прошествии месяца управитель выдал им обещанное жалованье, до грошика, так что к чему было заморачиваться?
Лаборант первым подметил некую странность: герцог, которого вербовщик отрекомендовал как рьяного любителя ученых занятий, за месяц в подвале так и не появился. Что было несколько странно — но опять-таки, когда карман оттягивают такие деньжищи, подобными пустяками как-то не заморачиваешься.
Потом все изменилось — самым пугающим образом. Лаборант под чутким руководством мэтра Инсари залил и засыпал в дюжину соединенных с «инкубатором» сосудов все необходимое (для чего и неинтересно), подключил источники электричества и еще какие-то жгуты в оплетке, вроде бы металлические, идущие от непонятных ящиков. (Лаборант клялся и божился, что это, по его мнению, вовсе не источники электричества, каких он навидался в университете, — что-то другое.) Одни жидкости и порошки ничем не пахли, другие жутко смердели. Одни можно было черпать пригоршней, другие следовало лить и сыпать со всеми предосторожностями — с голыми руками не лезть, надевать перчатки из толстой кожи с рукавами по локоть. Это опять-таки как две капли воды походило на те порошки и жидкости, с которыми он имел дело в университете — там тоже хватало ученых зелий, способных обжечь или разъесть кожу.
Вот только то, что потом началось, уже нисколечко не напоминало университет, вообще ни в какие ворота не лезло, так что волосы норовили встать дыбом…
В подвал в сопровождении обоих мэтров спустился герцог — причем оба мэтра несли корзины с младенцами числом три. На вид — самые обычные: живехонькие младенцы, мирно посапывавшие в двух корзинках (именно в таких, лубяных с подстилочкой, крестьяне и горожане победнее таких крох и носят).
А потом мэтр Балард так хладнокровно, словно чай заваривал или чистил зубы, одного за другим бултыхнул младенцев в сосудище в неописуемого цвета жидкость…
Двое, Лаборант и Стеклодув, буквально оцепенели, застыли статуями не в силах ни шелохнуться, ни пошевелить языком. Слесарь оказался человеком другого склада — он сломя голову кинулся из подвала, но тут же вернулся, белый как полотно, постукивая зубами. Потом он рассказал, что у подвальной двери его встретили двое молодчиков, судя по одежде, егеря, с крайне недружелюбными физиономиями: встретишь такого в лесу, все грибы-ягоды отдашь, не дожидаясь, когда откроет рот. И, поглаживая рукоятки скрамасаксов, посоветовали возвращаться назад и не пороть горячку — чтобы им не возиться потом лишний раз, жмурика закапывая.
71 
