45 
Рид пожал плечами.
— Насколько я знаю, он овдовел много лет назад. У него есть сын, который учится в Англии. Похоже, к нему он и приехал, или... Бог его знает, что его сюда привело. По торговым делам ничего срочного нет... Его плантация велика, очевидно, ею хорошо руководят, он получает огромные барыши.
Леди Маргарет улыбнулась.
— Вот-вот, все это выглядит многообещающе! Естественно, я знаю, вы предпочли бы, чтобы ваша Нора оставалась рядом с вами. И больше всего вам хотелось бы построить для нее гнездышко здесь, прямо в Лондоне. Но она, как видно, особа очень избирательная, и похоже на то, что ее мечта о жизни по ту сторону океана не изжила себя. При этом ее сияющий ореол может улетучиться, как только Нора попадет туда. Я такое уже многократно наблюдала. Молодые девушки выходят замуж и уезжают в колонии — а плантаторы, конечно, жаждут заполучить в жены дочек виконтов и баронов, охотно беря их замуж вместе с титулами и местами в парламенте. Сначала они безудержно мечтают о цветах и пальмах. Однако затем наступает сезон дождей, и этим молодым девчонкам потолок начинает падать на голову. Ведь фермы, чаще всего, расположены в отдаленных местах, и дамы неделями не видят никого, кроме черных слуг. И тогда они начинают усиленно обрабатывать своих мужей в том направлении, что иметь сельское поместье в Эссексе было бы очень мило, так же, как и городской дом в Лондоне.
Томас Рид потер себе виски.
— Неужели какой-нибудь Элиас Фортнэм согласится на такое?
Леди Маргарет подняла бровь.
— Если Нора очень хорошо попросит. Деньги на это у него, конечно же, есть, да и против Англии он вряд ли будет что-то иметь, если уж послал сюда сына учиться. И вы тоже можете кое-что сделать. Подарите им дом в городе на свадьбу! Тогда у нее останется, так сказать, одна нога в Лондоне. А если вы заглянете еще чуть-чуть дальше... Этот мужчина намного старше Норы. Она, без сомнения, переживет его, и у нее появится шанс на второй брак. И над ней не будут тяготеть все эти старые скандалы и мечты, и здесь, в Англии, она будет чувствовать себя хорошо.
Томас Рид кусал губы.
— Я должен подумать над этим, леди Маргарет. Это все... Это все как-то слишком внезапно. И мы ведь никоим образом не знаем, что думает об этом сама Нора.
Леди терпеливо кивнула.
— Ну, это ведь надо решать не сегодня. Давайте сначала подождем моего званого ужина, после этого еще будет бал у Баттерфилдов... Посмотрим, что получится. Просто пусть для вас снова не будет неожиданностью, Рид, когда перед вашей дверью появится еще один претендент на руку Норы.
Глава 3
Нора позволила Элиасу Фортнэму сопроводить себя на званый ужин к Мак-Дугалам, а также еще на пару танцевальных вечеров. Она чувствовала себя несколько стесненно, когда впервые за два прошедших года ей пришлось танцевать, но Фортнэму тоже не были знакомы последние модные танцы, так что ее неловкость не бросалась в глаза. Ей даже снова доставляло удовольствие двигаться под музыку. Нора наслаждалась восхищенными взглядами мужчин, которые следили за ней, когда она рука об руку с Элиасом шла через зал. Ей волей-неволей пришлось сшить себе новое бальное платье, и здесь, естественно, было невозможно укрыться под темным цветом. Теперь Нора носила яблочно-зеленый шелк, а ее швея не скупилась на ленты, банты и кружева.
На следующем банкете Элиас Фортнэм снова проявил себя вежливым и очень интересным собеседником для своей спутницы, которая сидела напротив и пылко интересовалась историей, флорой и фауной Карибских островов. Фортнэм достаточно поплавал по семи морям, пока не осел на Ямайке, — он, без сомнения, попал на остров не как наемный рабочий, как когда-то мистер Мак-Эрроу. Нора подозревала, что он сколотил свое состояние на пиратских кораблях. Но на это она закрывала глаза, как и на то, что на его плантации держат рабов. Она знала, что лондонское общество начало говорить о ней и Элиасе Фортнэме. Айлин Мак-Дугал, она же Пирс, уже пыталась вытащить из нее признание по поводу нежных чувств, но Нора была совершенно равнодушна к Фортнэму. Важным было то, что ему удалось снова возродить к жизни остров ее грез.
Перед тем как уснуть, Нора отныне видела перед собой уже не темную душную мансарду, в которой умер Саймон, — картину, которая преследовала ее с тех пор, как она покинула Ист-Энд. Теперь она снова мечтала о побережье на ее острове и мысленно искала просеку, на которой стояла их хижина. Она находила утешение в грезах о том, что там ее ждет Саймон. Она должна была только следовать за голосами поющих птиц и запахами цветов, которые с такой готовностью и так живо описывал ей Элиас Фортнэм.
45 
