114 
— Пойми меня, Правитель,— произнесла Эовина.— Я не жалуюсь на плохой уход и недостаток внимания. Тому, кто хочет выздороветь, нигде не может быть лучше, чем здесь. Но я не выношу бездействия, праздности. Меня заперли в клетке. Я искала смерти на поле битвы. И вот я жива, а война продолжается.
По знаку Фарамира Попечитель с поклоном удалился.
— Чего ты хочешь от меня? — спросил Фарамир.— Я ведь тоже пленник Целителей.
Он посмотрел в глаза Эовины, и его чуткое сердце сжалось от боли, так тронули его красота и отчаяние Эовины. Воспитанная среди солдат, Эовина увидела суровую нежность в его глазах, поняла, что перед ней доблестный воин, который не уступил бы в бою ни одному из рохирримов.
— Так чего же ты от меня хочешь? — снова спросил он.— Я готов сделать все для тебя, что в моих силах.
— Прикажи этому Попечителю выпустить меня отсюда,— попросила она, и хотя произнесла эти слова гордо, смутилась. Она подумала, что в глазах властного и одновременно доброго рыцаря может показаться просто капризной и своевольной девчонкой, которой не хватило выдержки.
— Я сам сейчас в его власти,— ответил Фарамир.— Я еще не принял правление. Но даже если бы я уже стал Правителем, я бы подчинился лекарю, коль скоро он лучше меня знает, как быстрее выздороветь.
— Я не ищу выздоровления,— ответила Эовина.— Я хочу поскакать в бой, как мой брат Эомер, или, что еще лучше, пасть на поле брани, как Король Феоден, добыв себе сразу и славу и покой.
— Поздно, королевна, сейчас уже не догнать наше войско, даже если бы тебе хватило сил взяться за оружие,— возразил Фарамир.— Но смерть в бою еще может найти нас здесь, независимо от того, ищем мы ее или нет. Ты ее достойно встретишь, если сейчас, пока есть возможность, послушаешься целителей. Мы оба с тобой должны терпеливо ждать.
Она ничего не ответила, но ему показалось, что выражение ее глаз смягчилось. По ее щеке, как светлая дождинка, скатилась слеза, гордая голова слегка склонилась. Потом она тихо, обращаясь больше к самой себе, чем к нему, произнесла:
— Целители хотят держать меня в постели еще целую неделю. А мои окна выходят не на восток.
Ее голос звучал мягко и грустно.
Фарамир светло улыбнулся, пытаясь скрыть сжавшую его сердце жалость.
— Ах, окно не выходит на восток? Этому горю можно помочь,— сказал он.— Такой приказ я могу отдать Попечителю. Если ты согласишься остаться у нас в этом доме и еще немного в нем отдохнуть, королевна, то в солнечную погоду можешь гулять в саду и смотреть, сколько хочешь, в ту сторону, где все наши надежды. Ты встретишь здесь меня, потому что я тоже часто смотрю на восток. Если согласишься терпеть мое присутствие и захочешь поговорить со мной, ты утешишь меня.
Она подняла голову, посмотрела ему в глаза, и легкий румянец тронул ее щеки.
— Как же я утешу тебя? — сказала она.— Я ведь не ищу разговоров с живыми.
— Хочешь, чтобы я был с тобой откровенен?
— Хочу.
— Тогда я скажу тебе, Эовина из Рохана, что ты прекрасна. В наших горных долинах много ярких и красивых цветов, и есть у нас девушки красивее их. Однако я пока не видел ни одного цветка и ни одной девушки столь прекрасной и столь печальной. Кто знает, сколько нам осталось жить? Может быть, всего через несколько дней Тьма поглотит наш мир. Надеюсь, что я не дрогну. Но мне было бы легче встретить последний час, если бы я успел насмотреться на тебя, пока еще светит солнце. Нас обоих коснулась крылом страшная Тень, и одна и та же рука вернула нас на дорогу жизни.
— Увы, эта Тень еще висит надо мной,— ответила королевна.— Не ищи во мне утешительницу. Я привыкла к мечу и щиту. Благодарю тебя за то, что отныне мне не надо будет сидеть в четырех стенах. С разрешения Наместника я буду приходить в этот сад.
Эовина церемонно поклонилась и ушла в Дом. Фарамир еще долго бродил по саду, но взгляд его теперь чаще обращался к окнам Дома, чем к восточной стене.
Вернувшись к себе в покой, Наместник вызвал Попечителя и приказал ему рассказать все, что он знает о роханской королевне.
Заканчивая свой рассказ, Попечитель сказал:
— Ты мог бы поговорить с невысокликом, который тоже здесь находится. Ибо он принимал участие в Походе Короля Феодена и, как говорят, до конца был при нем вместе с королевной.
Мерри предстал перед Фарамиром. Их беседа затянулась допоздна. Молодой Наместник много узнал от хоббита, гораздо больше, чем Мерри сумел выразить словами. Теперь он лучше понимал печаль и волнение Эовины Роханской. Вечером они вдвоем с Мерриадоком гуляли по саду, но она не пришла.
114 
