Особенно,... 
19 
– Я знаю, что мне делать, – огрызнулась Дина, но он уже умчался. – Кажется, у него нет проблем с самооценкой.
Стоявший рядом Джо фыркнул.
– Да, самомнение у него размером с телебашню, только прочнее. Но зато, когда работаешь вместе с ним, точно знаешь, что он все сделает как надо. И он не считает техников умственно отсталыми рабами.
– Тогда жаль, что он не относится с такой же учтивостью к другим репортерам. – Дина повернулась на каблуках. – Пошли снимать.
Они вернулись в Си-би-си уже после девяти. Финна встречали как героя. Кто-то сунул ему в руки неоткупоренную бутылку «Джемсона». Дрожавшая Дина направилась прямо к своему столу, включила машинку и стала печатать текст сообщения.
Она знала, что это пойдет по центральному телевидению, и не собиралась упускать такой шанс.
– Ну-ка… – Скосив глаза, Дина увидела, как широкая рука с длинными пальцами и шрамом у основания большого пальца поставила стакан на ее стол. В стакане было примерно с дюйм темно-янтарной жидкости.
– Я не пью на работе. – Она надеялась, что это прозвучало холодно, но не высокомерно.
– Это разожжет добрый огонь у тебя в желудке. Ты же не собираешься работать на металлообрабатывающем станке, правда? – Финн обогнул ее стул и присел на угол стола. – Ты замерзла. – Он протянул ей полотенце. – Отложи все пока и высуши волосы. Нам еще нужно будет поработать.
– Именно этим я и занимаюсь. – Дина взяла полотенце, а поколебавшись мгновение, и виски тоже. Может быть, она сделала только один глоток, но Финн оказался прав: от этого у нее в желудке затеплился приятный уютный огонек.
– У нас всего тридцать минут на сообщение. Бенни уже редактирует пленку. – Финн вытянул шею, чтобы посмотреть, что она пишет. – Очень, очень неплохо, – прокомментировал он.
– Будет еще лучше, если ты не будешь мне мешать.
Он привык к враждебности, но всегда хотел знать причину.
– Ты дуешься, потому что я тебя поцеловал? Не сердись, Дина, это не относилось лично к тебе. Скорее я поступил чисто инстинктивно.
– Я дуюсь не потому, что ты меня поцеловал, – прошипела она сквозь зубы и опять принялась печатать. – Я дуюсь потому, что ты украл мой репортаж.
Сцепив руки на колене, Финн задумался и решил, что она в чем-то права.
– Разреши задать тебе один вопрос. Какой репортаж получился бы лучше? Твое лицо перед камерой или я с рассказом о полете сразу через несколько минут после эвакуации?
Она метнула на него горящий взгляд, но ничего не сказала.
– О’кей, пока ты над этим думаешь, мы распечатаем мой текст и посмотрим, как он подойдет к твоему.
Она остановилась.
– Твой текст? Что ты имеешь в виду?
– Я написал его в самолете. Еще взял небольшое интервью у своего соседа. – В его глазах опять появилось бесстрашное веселье. – Интересно с точки зрения человеческой психологии.
Несмотря на свое раздражение, она чуть было не засмеялась.
– Ты писал текст, когда твой самолет падал на землю?
– Переносной компьютер может работать где угодно. У тебя есть еще примерно пять минут, пока сюда не прибежит Бенни и не начнет рвать на себе волосы.
Дина смотрела ему вслед, пока Финн не вышел из комнаты, чтобы найти себе стол для работы.
Он был определенно сумасшедшим.
«И чертовски талантливым», – решила она тридцать минут спустя.
Отредактированная лента готова, титры вмонтированы меньше чем за три минуты до начала эфира. Текст – переработанный, переписанный и размеченный по времени – передан в «Телесуфлер». А Финн Райли, все еще в свитере и джинсах, усажен за стол диктора, чтобы прочесть сообщение для центрального телевидения.
– Добрый вечер. Это специальный выпуск, репортаж о рейсе 1129. Я – Финн Райли.
Дина знала, что он читает новости, потому что она сама написала первые тридцать секунд этого текста. Но казалось, что он просто рассказывает. Он точно знал, где сделать ударение, а где паузу. Он точно знал, как смотреть в камеру, а как – на монитор.
И он не казался свойским парнем, размышляла Дина. Нет, это была не приятная дружеская болтовня. Финн… передавал информацию, а сам каким-то образом оставался в стороне.
Хитрый фокус – ведь он тоже был в том самом самолете, о котором теперь рассказывал.
Восхищение было сильнее, чем недавняя обида.
Она повернулась к монитору, когда они пустили пленку, и увидела себя. Мокрые слипшиеся волосы, огромные глаза, лицо бледное, под цвет стены дождя. Голос звучал твердо. «Да, это у меня получилось», – подумала Дина. Но она не казалась посторонним наблюдателем. Здесь же были ее страх и отчаяние, переданные так же ясно, как и слова.
19 
