Последние отзывы

  47  

Большое, величественное здание, построенное на века. Актовый зал — ряды жестких, но удобных кресел, сцена, где порой давались любительские спектакли, а для торжественных мероприятий вроде сегодняшнего устанавливали стол для здешнего аналога «почетного президиума» и трибуну для оратора, украшенную красивой эмблемой колледжа, окна с красивыми витражами. Ну, и общий вид — просторные чистые коридоры, украшенные портретами отцов-основателей европейской геологии и горных работ, коллекциями минералов в застекленных витринах, орудиями труда рудокопов парочки прошлых столетий, картины и пейзажи на соответствующие темы… В самом деле, троица французов свои денежки получала не зря — неплохой получился символ новых веяний и наметившегося поворота к демократии. По долгу службы Мазуру вместе с Мтангой пришлось обойти все здание — вот только не было времени полюбоваться массой здешних красивостей.

Разумеется, на время пресс-конференции господ студентов и преподавателей, весь персонал, вплоть до последнего ночного сторожа, отсюда выпроводили вежливо, но непреклонно. Веяния веяниями, а безопасность безопасностью. Французы, и в самом деле неплохо разбиравшиеся в африканской специфике, как убедился Мазур, ни словечком не возразили против многочисленной охраны — правда, категорически посоветовали, в рамках проекта, исключить любой намек на милитаризм. А потому ни в коридоре, по которому должны были пройти журналисты, ни в актовом зале не маячило ни единого камуфляжного комбинезона или мундира, все до единого охранники щеголяли в штатском и маленькие автоматы держали не на виду, а под пиджаками. «Если это и не атмосфера интеллигентности, науки и культуры, то уж и не знаю, какого рожна им еще надо», — подумал Мазур после осмотра здания. Примерно то же самое, но в более простых выражениях сказал ему Мтанга, благообразия ради нацепивший очки в золотой оправе — но, разумеется, с простыми стеклами — и, вовсе уж беззастенчиво, красивый большой значок выпускника означенного колледжа — приезжие все равно не догадаются ни о чем, а местные ни словечка не пискнут…

Ну, а там, куда журналисты все равно не попадут, можно было и не стесняться, вести себя по-свойски, как привыкли — а потому во всех без исключения помещениях стояли усиленные караулы, большей частью не из агентов в цивильном, а из жандармов в полной форме, с автоматическими винтовками наголо, гранатами и ножами на поясах. Следовало исключить любые случайности — и оттого часовых поставили действительно везде: от дамского туалета для немногочисленных преподавательниц женского пола до комнатушки привратника, не говоря уж об обширном чердаке…

Казалось, каждая жилочка позванивает от напряжения, словно натянутая струна или электрический провод под током. Это состояние Мазур испытывал много раз, но никак не мог к нему привыкнуть, подозревал, что привыкнуть невозможно…

Они с Мтангой стояли у распахнутой двустворчатой двери, ведущей в актовый зал; высокие створки, резные панели, старательно начищенные прислугой, которой здесь имелось побольше, чем студентов. По другую сторону коридора поместилось несколько агентов. Сейчас начнется, сейчас они все появятся… Саперы поработали на совесть и клянутся, что заложенных бомб нет, им следует верить — народ опытный, отвечает головой, о чем прекрасно знает. Значит, все же стрелок — в метателя гранат плохо верится… В данных конкретных условиях девяносто девять шансов из ста, что охрана опередит… Если сообщники взорвут шумовые дымовухи, «сверкалки» какие-нибудь, у стрелка есть ничтожный шанс уйти. А профессиональный убийца рискнет даже при ничтожных шансах, если плата будет соответствующей — ну, а наши друзья из «Даймонд» вряд ли станут скупиться…

Все. Из-за поворота показались первые визитеры, прошедшие строгую проверку. Как и следовало ожидать, это оказалось с полдюжины чиновников из ЮНЕСКО — мелкота, в сущности, но держались они вальяжно, авантажно, с легким оттенком обиды на лицах — ну конечно, не по вкусу пришлось, что их наравне со всеми пропустили через металлоискатели — ну что поделать, господа мои, среди вас нет по-настоящему крупных персон, а среди ооновской мелюзги и вполне может замешаться убийца, очень уж ее много, всю поголовно ни за что не проверить и лучшим разведкам мира…

Ух ты, ах ты, все мы космонавты… Нет, ну надо же! Мазур несмотря на всю серьезность момента, жизнерадостно заржал — разумеется, мысленно. Показался доктор Мукузели, шествовавший с таким видом, слово его уже избрали спикером парламента, состоящим полностью из оппозиционеров: рано пташечка запела… А юмор в том, что светоч демократии щеголял в катабубу — здешней национальной одежде, вроде узбекского халата, но заметно отличавшейся фасоном. Этакая «парадка» — шелковая, покрытая бело-зелено-черными орнаментами и расшитая золотой канителью.

  47