Особенно,... 
50 
— Фарина может прогнать нас на берег и набрать другую команду из тех, кто посговорчивее, а у нас семьи, — добавил другой на тот случай, если до Джулио не дошел смысл предыдущих слов.
Убедившись, что его жизни ничто не угрожает, ныряльщики покинули суденышко.
Немного очухавшись, Джулио встал и, сам не зная, зачем, сложил высушенные губки в мешки. Он помнил, как хозяин сказал, что завтра заберет улов. Недавно вытащенные из воды губки выглядели черными и непривлекательными. На берегу их обрезали и осветляли, так, что они становились пригодными для продажи. У Джулио чесались руки выбросить мешки за борт, он с трудом удержал себя от неразумного поступка.
Солнце понемногу садилось, по воде бежала кровавая рябь, а у горизонта сгущались багровые тучи.
Джулио сел на палубу и задумался. Сегодня он вновь услышал слова о долге, слова, которые преследовали его с детства, как преследуют удары бродячую собаку. Услышал от людей, которые едва не заставили его проститься с жизнью.
Всюду одно и то же! Джулио казалось, что судьба затягивает на его шее удавку, и он не чаял вырваться из этой петли.
Он лениво следил за скользящими по заливу лодками. Скоро стемнеет, судна вернутся в гавань, на берегу зажгутся огни, и он останется один на один с шумом прибоя и невеселыми мыслями.
Мимо проплывала лодка, которой правил юноша лет семнадцати. Джулио узнал его: это был Элиа Валенти. Его отец, как и многие другие, занимался обработкой губок, кораллов и раковин. Однако Давид Фарина обычно продавал товар не Валенти, а другому человеку. Приехав в Аяччо, Джулио пытался устроиться в мастерскую отца Элиа, но безуспешно. Именно там они и познакомились.
Внезапно Джулио пришла в голову мысль, от которой его бросило в жар. Выпрямившись на палубе во весь рост, он окликнул:
— Элиа! Привет! Куда правишь?
Тот поднял голову.
— Это ты, Джулио? Остался на ночь сторожить улов?
— Да.
— Я еду к северному мысу: отец велел забрать товар у одного из ловцов.
Джулио пожал плечами и прищурился.
— Зачем ехать так далеко? Посмотри на эти губки! Они уже сложены в мешки, и я готов их продать!
Элиа сложил весла. На его лице была написаны растерянность и сомнение.
— Мой отец не берет товар у Фарины.
— Точнее, Фарина не продает его твоему отцу! Сегодня особенный день. Хозяин велел мне сбыть товар побыстрее, кому угодно.
— С чего бы это?
Джулио рассмеялся.
— Может, он хочет начать новую жизнь? Ты хотя бы взгляни на губки! Они превосходные. Поднимайся сюда. Никто тебя не укусит.
Он помог Элиа забраться на палубу и сказал:
— Они хорошо промыты, отбиты и высушены. Две монеты по пять франков за всю партию. Что тебе еще надо?
— Не знаю, — пробормотал юноша, трогая губки, — все это как-то странно. Нет, я должен слушаться отца. Пусть он сам поговорит с Фариной.
— Я с детства слышу о том, что надо слушаться отца, и, на мой взгляд, трудно придумать что-то более нелепое! — процедил Джулио, приставляя к боку Элиа нож. — Видит Бог, я не убийца и не вор! Забирай эти проклятые губки, давай мне деньги и проваливай!
— Ты сошел с ума! Фарина тебя прикончит!
— Думаю, я с ним больше не увижусь.
Элиа отцепил от пояса кошелек и отсчитал деньги. При этом его руки слегка дрожали. Джулио хладнокровно ждал. Получив плату, он велел Элиа спуститься в лодку и принялся кидать вниз мешки с губками. Покончив с этим, посоветовал Валенти убираться на все четыре стороны и с неприкрытым торжеством наблюдал за тем, как тот испуганно гребет к берегу.
Оставшись один, Джулио вытащил якорь, поставил парус и направил судно в открытое море.
Единственный способ вырваться из пут старой жизни и начать новую — действовать против правил и при этом не бояться ни Бога, ни дьявола!
Впереди его ждала ночь, неизвестность и долгие мили пути, но он не задумывался об этом. Для того чтобы расстаться с опостылевшей Корсикой, Джулио был готов рискнуть жизнью.
По морю протянулась длинная золотая дорожка. На небе полыхали багряные облака, а берег был далеко-далеко: черная цепочка гор, ускользающая за туманный горизонт.
Вскоре ветер начал усиливаться. Осенью шторма в открытом море были нередки; некоторые из них могли запросто превратить маленькое суденышко в щепки, особенно если налетит подветренный шквал. Джулио это знал, но он скорее умер бы, чем согласился признать свое поражение и повернуть назад.
50 
