20 
Он засмеялся и сообщил, что поступил точно так же шесть лет назад и с тех пор все никак не вернется.
Я поинтересовалась, почему он так поступил, и он сказал:
— Я осмелился иметь собственные убеждения.
На вопрос, как отнеслись к его побегу родственники, молодой человек ответил, что его отрезали, как ломоть, оставив с пресловутым шиллингом в кармане.
После этого мы принялись разговаривать на самые разные темы, и он мне показался невероятно интересным человеком.
Зовут его Айвор Верген, дед у него был русский. Родители Айвора — люди весьма респектабельные — считают своего сына большевиком. Он написал книжку «Прогрессивная мысль», которая подверглась резкой критике в его семье и послужила причиной раскола.
В разговоре со мной Айвор не скрывал своего отвращения к образу жизни тетушки Дороти и ее друзей. Когда он говорил о великосветских развлечениях, его глаза сверкали гневом, а сам он походил в эти минуты на вдохновенного пророка.
— Возьмите молодых людей из высшего общества, — рассуждал Айвор, — во что они превращают свою жизнь? В сплошной мираж! Спросите, чего они больше всего хотят, и они ответят: быть счастливыми и иметь приличный капитал. Но что они делают, чтобы добиться этого? Ничего! Это попросту паразиты, существующие на деньги, заработанные их отцами. У них нет ни цели, ни идеалов; они помышляют только о еде, выпивке, женщинах!
Поразмыслив как следует над его словами, я почувствовала, что он говорит правду — все мы должны что-то в жизни делать и к чему-то стремиться.
Потом Айвор коснулся государственной политики — и здесь картина была такой же мрачной.
Я старалась запомнить все им сказанное, чтобы попросить дядюшку Лайонела произнести речь в парламенте и убедить властей предержащих, что страна давно нуждается в лидере.
Время за разговором пролетело незаметно, мне жаль было расставаться с Айвором, и, словно угадав мои мысли, он вдруг предложил:
— Я собираюсь сегодня в Челси, хотите пойти со мной? Там я вас познакомлю с серьезными, мыслящими людьми. Не думаю, что вы много таких встречали на Гровенор-сквер.
Я с радостью согласилась и достала деньги, чтобы расплатиться по счету. Увидев, что я собираюсь дать официанту на чай два шиллинга, Айвор запротестовал и велел оставить всего шесть пенсов, объявив, что я собью рыночные расценки, да и в любом случае чаевые — пережиток позорной классовой системы.
Мы вышли, и я спросила, не взять ли такси, а Айвор схватился за голову:
— Силы небесные, конечно, нет! Поедем в автобусе.
Так что мы добирались до Челси в общественном транспорте.
Я никогда раньше не ездила в автобусах и должна сказать, это мне очень понравилось: забавно, хоть и медленно.
Проезжая вниз по Пиккадилли, никак не могла удержаться, чтобы не поглядеть, не выходит ли кто знакомый из «Ритца», и подумала: вот было б здорово, если бы меня увидела тетушка Дороти!
Но, к сожалению, так никто и не увидел меня сидящей в автобусе.
Мы проехали несколько миль по Кингс-роуд, потом вышли из автобуса и свернули в маленький переулок, вдоль которого тянулся ряд невзрачных грязных домиков.
Зайдя в один из них, мы стали взбираться на самый верхний этаж.
Лестница совсем покосилась, я без конца спотыкалась о дырявый линолеум, так что Айвор засмеялся и заметил:
— Сразу видно, кто из нас привык к мраморным дворцам!
Наконец мы остановились перед дверью, Айвор постучал, и в ответ раздался громкий голос: «Входите!». Мы оказались в просторном помещении с огромным окном в потолке, отчего все кругом было залито светом. Первым, кого мы увидели, был плотный бородатый мужчина, стоявший с кистью в руке за мольбертом. Он смотрел на нас с улыбкой.
— Привет, Айвор, заходи! Кто это с тобой?
Айвор представил меня, и бородач, кивнув, предложил:
— Садитесь и чувствуйте себя как дома. Там, возле камина, найдете кофе.
У камина расположились еще один мужчина и девушка по имени Поппи, ее смуглое лицо обрамляли блестящие черные локоны.
Айвор подвел меня к ним:
— Это Максина, моя приятельница. Дайте ей кофе.
Поппи налила мне кофе из большого глиняного кувшина. И пока я ждала, чтобы он остыл, за столом завязалась оживленная беседа, даже бородач бросил кисти и уселся рядом с нами.
Я не совсем понимала, в чем суть разговора. Ясно было одно: ужасно ругали опубликованную кем-то книжку про Россию.
20 
