Последние отзывы

  41  

Логан даже слегка присвистнул:

– Вот это да! И какими же качествами обладает Монти?

– Всеми. И еще готовностью отдать за меня жизнь. Я не преувеличиваю, – горячо сказала Сара, заметив ироническую усмешку на его лице. – Вы спросили, я вам ответила. Вряд ли мне встретится человек столь совершенный, вот почему меня восхищают собаки. Я не презираю людей, я помогаю им, сочувствую, сопереживаю, но положиться могу только на своего Монти. – Сара собиралась уходить, но, обернувшись, добавила:

– К тому же гораздо безопаснее довериться ему, чем двуногому существу.

– Вы проверили это на деле?

– По-моему, вы тоже.

Удаляясь, она чувствовала на себе его пристальный взгляд. Даже мучаясь от боли, Логан все равно не выпускал из рук бразды правления. Даже лежа в гробу, он, наверное, захочет управлять людьми и давать указания, как и где его хоронить.

Впрочем, возможно, она не права, и Логан действительно обеспокоен судьбой Бассета.

Она слишком устала, чтобы мысленно раскладывать все по полочкам и судить о поступках Логана справедливо. Ей хотелось домой… только домой, и поскорее.

Сара посмотрела на Бассета, который дремал, скорчившись в кресле. Ему пришлось хуже всех, и он, конечно, жаждет покоя. Без сомнения, его не заманишь теперь ни в какой самый соблазнительный новый проект, наверняка чреватый новыми трагедиями. Он простой маленький человек, и зачем ему связываться с такой могущественной и опасной личностью, как Логан? Сара сама жалела, что поддалась на его шантаж и оказалась участницей опасной экспедиции. Или нет? Может быть, это та перестрелка впечаталась в ее память, как экзотическое приключение, не более того.

Монти издал протяжный стон, и Сара поспешила приласкать пса. Ей хотелось верить, что ее прикосновение, а также добрые слова, будут действовать подобно лекарству, если не действеннее.

– Я знаю, как тебе плохо, малыш, но это пройдет.

Скоро мы с тобой будем дома.

* * *

– Я знаю, как вам больно. У вас сломана ключица. Вставать на ноги и прогуливаться я вам не рекомендую, – решился высказать свой вердикт Дугган.

– Не болтай чепуху! Ходить я могу и буду ходить. – Рудзак с трудом выпрямился и оперся спиной о ствол пальмы.

Волна боли обрушилась на него, но тюрьма научила Рудзака не противостоять страданию, а принимать его, как нормальное состояние тела и души. Он многому научился в тюрьме, а еще кое-чему у Логана. А именно быстроте принятия решений.

– Ты радировал Мендесу, чтобы выслали другой вертолет?

– Да. Он сказал, что машина будет ждать нас на плато.

Плато! Это в пяти милях отсюда, а в нынешнем состоянии для Рудзака это все равно что пятьдесят миль.

– Ты сказал ему, что я ранен?

Дугган боялся встретиться с ним взглядом и поэтому потупился.

– Он сказал, что это не его дело и ввязываться в разборки с Галеном ему невыгодно. Он рад помочь вам, но только если вы сами выберетесь в безопасный район.

Этого следовало ожидать. Для Мендеса его жалкая компания была смыслом его жизни. Мендес стремился стать наркобароном, занять место за столом крупных воротил, а раз денежный ручеек от Рудзака, подпитывающий его устремления, грозил иссякнуть, то, естественно, наступало охлаждение в их дружбе и партнерстве. А если Рудзак позволил себе совершить нечто, идущее во вред их бизнесу, то Мендес тотчас же, не моргнув глазом, обрежет все концы.

Но Мендесу незачем было тревожиться. Рудзак прекрасно понимал, что деньги правят миром, и не собирался наносить финансовый ущерб своему компаньону, а тем более рвать с ним отношения. Он нуждался в деньгах, чтобы нанести Логану молниеносный удар, от которого тот уже не оправится, и был уверен, что потом с лихвой возместит Мендесу все затраты.

– Я могу вновь связаться с ним, – предложил Дугган. – Может быть, он не совсем разобрался…

– Он прекрасно во всем разобрался и знает, что делает, – отмахнулся Рудзак и скривился от резкой боли.

Ничего не поделаешь, придется шагать на своих двоих до проклятого плато. И попасть туда надо прежде, чем здесь вновь начнет рыскать Гален со своей командой.

– Помоги мне встать.

Процедура подъема на ноги была мучительной, но Рудзак твердил себе, что все идет, как надо, что все нормально. Все, кроме пронзающей верхнюю часть туловища боли. Но нужно и боль заставить служить себе, обратить ее в еще большую ненависть… Хотя куда уж больше. Пятнадцать лет ненависть копилась в нем.

  41