45 
Они стали спускаться по лестнице, держась за руки, пока Пьер не отпустил ее. На улице Риволи они пересекли дорогу и вошли в высокие ворота, ведущие в парк Тюильри.
Была весна. Вокруг цвела фиолетовая сирень, в воздухе стоял запах раннего жасмина; вишневые деревья в бело-розовом цвету на фоне голубого неба смотрелись подобно купидонам Буше. Казалось, весь сад принадлежал только им двоим. Пьер вел Ваду к скамейке, полускрытой от посторонних глаз низко склоненными ветвями деревьев.
Они сели. Вада с радостью и интересом повернулась к Пьеру, жадно ловя его взгляд.
— Я так боялась, что ты не вернешься… до моего отъезда, — проговорила она очень тихо.
— Ты уже собираешься уезжать? — в вопросе Пьера послышалось недоумение.
Вада уклонилась от прямого ответа и вместо этого сказала:
— Но когда-нибудь я должна буду уехать.
— Да, конечно, я тоже так думаю, — произнес он, — но не сейчас. Об этом я и хочу с тобой поговорить.
Вада вдруг оцепенела. Он начал говорить с интонацией, которую она не поняла.
— Мы действительно встретились случайно, и, наверно, оба в первый же момент почувствовали, что с нами происходит то, чего мы никак не ожидали.
Говоря, Пьер намеренно отвернулся в сторону, чтобы не смотреть на девушку, и она видела только его профиль.
— Знаешь, я намного старше тебя, Вала, по меньшей мере лет на восемь, и должен думать за нас обоих.
— Думать… о чем? — слегка дрожащим голосом спросила Вала.
— О нас с тобой и о том, что мы испытывали друг к другу прошлой ночью, — настоящее это чувство или только иллюзия, хоть и обольстительная, но все-таки иллюзия.
— Я не совсем тебя понимаю… Пьер улыбнулся:
— Ведь очень легко увлечься поэзией, музыкой и, конечно, Парижем!
Помолчав, Вада проговорила тихим, словно потерянным голосом:
— Ты имеешь в виду, когда… ты целовал меня… это не имело для тебя никакого значения?
— Нет, нет, ну что ты! Я совсем не это хотел сказать.
Пьер повернулся к ней и взял за руку.
— Моя милая! Это было восхитительно! Настолько прекрасно, что это невозможно забыть!
Он увидел, как заблестели глаза девушки, и добавил:
— Но так как ты очень молода, я должен дать тебе время подумать.
— О чем?
— О себе и обо мне. — Пьер слегка вздохнул. — Я, кажется, не очень связно все это говорю. Наши отношения развиваются очень быстро. Я имею в виду, что мы в самом деле не должны спешить, — нужно лучше узнать друг друга. Я еще очень многого не знаю о тебе, ты тоже должна узнать меня получше. Если мы позволим, чтобы поток эмоций захлестнул нас, в дальнейшем мы оба можем об этом пожалеть.
Вада слушала молча, и Пьер продолжил:
— Ты пока имеешь очень слабое представление о жизни, а я ею уже достаточно искушен. К тому же ты почти ничего не знаешь о любви. — Он выпустил ее руку и посмотрел вокруг. — Я уезжал из Парижа, — тихо произнес Пьер, — и думал, что мои чувства к тебе изменятся, если мы не будем видеться. Но, увы, я должен был вернуться.
— Я… рада, что так случилось, — сказала Вада, едва дыша.
— Но я твердо решил, что мы должны вести себя благоразумно. Будем встречаться, разговаривать, а потом определим, любовь ли то чувство, которое мы испытываем друг к другу, или очень хорошая ее имитация.
Вада втянула в себя воздух.
— А я думала… — Она замолчала.
— Продолжай. — Пьер пытался ее ободрить.
— Может быть, мне не следует это говорить… Ты можешь подумать, что это от невоспитанности…
— Я рискну, — ответил Пьер. — Очень хочу услышать, что ты собираешься мне сказать.
— Как раз об этом ты сейчас говорил, — не очень уверенно продолжила Вала. — О том, что мы должны вести себя осмотрительно, разумно, как подобает приличиям и устоям… Я думаю, что все это не имеет никакого отношения к… символизму.
Пьер легко рассмеялся.
— Ты права, моя милая! Конечно, ты рассуждаешь правильно. Сейчас я стараюсь размышлять, а не чувствовать. В жизни ведь всегда так: когда что-то касается тебя лично, все начинаешь видеть совсем в ином свете, весьма далеком от надуманных теорий.
— Что же, по твоему мнению, мы должны делать? — несчастным голосом спросила Вада.
— В данный момент, — произнес Пьер, снова взглянув на нее, — я хочу сказать, что ты еще более прекрасна, чем тот образ, который я запомнил, и более очаровательна, чем вообще может быть женщина.
— Ты действительно думаешь так, как говоришь?
45 
