Глава девятая. Таможня не дает добро…

Выскользнув из постели, Рамона в полумраке прошла к окну и распахнула плотные занавески. Когда в комнате посветлело, она еще долго оставалась стоять у подоконника — приподнявшись на цыпочках, чуть разведя поднятые руки, и это было красиво, невероятно. Красотка — спасу нет…

Именно это в который уж раз вызывало у Мазура гнетущую тоску. Она так красива, что ей и не полагается быть тем, что она есть — участница каких-то несомненно темных махинаций. Всегда жалко, когда грязью оказывается перепачканной именно что красавица. Уродину в этой роли гораздо легче переносишь…

Но и это не главное. Печально, что ей нужен не сам Мазур как таковой, а болван, которого можно выставлять впереди себя в тех самых махинациях. Как хотите, а это наносит нешуточный урон мужскому самолюбию: когда оказывается, что пылко отдавались и не тебе вовсе, а исключительно для пользы дела… Такое с ним уже случалось, на Ахатинских островах, но там, по крайней мере, он до последнего момента пребывал в блаженном неведении, искренне полагая, что красавица Мадлен с ним захороводила ради его самого. Теперь он знал все с самого начала. И в сотый раз подумал, что в разведчиках ни за что не продержался бы, не по его натуре. Не смог бы притворяться долго. Он и эти-то несколько дней с трудом продержался. Пару раз Рамона — ведомая наверняка не интриганским чутьем, а чисто женским — вычисляла в нем эту тоску и скованность, о чем говорила вслух. Он отговаривался: мол, впервые в жизни пришлось изменить жене, как-то так вышло, и он до сих пор чувствует жуткую неловкость. Хорошо еще, всякий раз обходилось: Рамона хохотала, называла его возвышенной поэтической натурой и твердила, будто уверена, что он всего-навсего кокетничает: мужчина, по ее глубокому убеждению, несовместим с понятием «верность», на такое он способен по отношению к Родине, к присяге, к друзьям, а вот что касаемо женщин…

Рамона обернулась, грациозно подошла к постели: нагая фея, наяда и дриада, мать твою… Мазур с натугой улыбнулся ей беззаботно. Внутри его всего скрючило от тоски и злости.

— Что-то ты опять насупился, — сказала Рамона, присаживаясь на край безбожно разворошенной постели. — А у нас нет времени, чтобы вернуть тебе хорошее расположение духа…

— Да это я так, — сказал Мазур. — Как только утро начинается, вся романтика улетучивается, служба в голову лезет…

— Бедный службист… — Рамона гибко наклонилась и поцеловала его в щеку. — Совсем не умеешь переключаться…

— Поедем?

Рамона сделала загадочную гримаску:

— А если я тебя привезу на часок позже, чем обычно, тебе ничего не будет?

— Да ничего, — сказал Мазур. — Обойдется.

— Вот и прекрасно… Нет, милый, убери руки, я не это имела в виду… Понимаешь, мне сейчас надо отправить еще один груз. Поможешь? Как в прошлый раз? Очень удачный рейс подвернулся, борт прилетел и разгрузился вчера, через два часа пойдет на Кубу почти пустым…

  56