25 
— Как славно иметь так много сестер и братьев!
— Ничего особенного, если ты бедна. Мы все овладели ремеслом. Я выбрала уход за больными, потому что, как я сказала Селине, — это моя старшая сестра — так есть шанс попасть в дома богачей и по крайней мере подъедать крошки с их столов.
— А попала сюда!
— Мне здесь нравится, — возразила она. — Такой замечательный дом.
— Во всяком случае мы не станем тебя кормить хлебом с топленым жиром.
— Даже на это согласна. Только бы здесь жить. Такой чудесный дом, полный необычных вещей, и ты тоже необычная, и мисс Брет. Вот чем хороша моя профессия. Никогда не знаешь, куда попадешь.
Ее яркие глаза напоминали изумруды.
— Такой красавице, как ты, следовало бы выйти замуж, — как-то заметила я.
Она чуть заметно улыбнулась.
— Мне делали предложения.
— Но ты не любила?
— Нет. А ты?
От прямого вопроса к моим щекам прилила кровь, и, не удержавшись, я рассказала о Редверсе Стреттоне.
— Бродячий Казанова, — отозвалась она о нем. — Жаль, что тогда не было меня. Я бы тебя остерегла.
— Откуда бы ты узнала, что у него жена за границей?
— Можешь не сомневаться, узнала бы. Бедняжка Анна, считай, что тебе повезло. — Ее глаза возбужденно блестели. — Только представь, что могло случиться.
— Что? — спросила я.
— Мог сделать предложение и соблазнить.
— Какая чепуха! Я сама во всем виновата. Он не давал ни малейшего повода подумать, что интересуется мной. Это все мои глупые фантазии.
Она ничего не ответила, но с этого момента стала проявлять интерес к Замку Кредитон. Я не раз слышала, как она расспрашивала Элен о Кредитонах.
Мои отношения с Элен изменились: теперь она больше тянулась к Шантель. Оно и понятно. Она была настоящим чудом. Умела подольститься даже к тете Шарлотте. В основе ее обаяния лежал неподдельный интерес к людям: она была откровенно любопытна. Стоило Элен вернуться в дом после выходного, как в кухню тотчас мчалась Шантель и оттуда несся задорный смех.
— Сестра Ломан словно лучик света в нашем доме, — как-то заметила миссис Баккл.
Я мысленно согласилась с ее сравнением.
Однажды Шантель предложила, чтобы мы с ней писали дневники.
— Жизнь так интересна, грех упустить хоть один момент, — сказала она.
— У некоторых, — уточнила я.
— У всех, — поправила меня она.
— Но ведь здесь ничего не происходит, — возразила я, — только мелькают дни.
— Лишнее доказательство, что ты должна вести дневник и записывать все подряд. У меня идея. Давай вести вместе, а потом читать друг другу. Как это должно быть замечательно, живя рядом, описывать одни и те же события и смотреть на них не только своими, но и другими глазами.
— Но где я найду время на ведение дневника? — посетовала я.
— Непременно найдешь. Только представь: абсолютно правдивый дневник! Нет, я настаиваю. Сама поразишься, как он тебя преобразит.
Так мы завели дневники.
Как всегда, она оказалась права. Жизнь действительно получила новое измерение. Вдруг события оказались не такими мелкими. Занятно было сравнивать, как по-разному мы их описывали. У нее все было окрашено яркими красками ее личности, а мои записи казались пресными. Она совсем не так видела людей, представляла их интереснее, чем они были. В ее описании даже тетя Шарлотта делалась привлекательней.
Мы получали большое наслаждение от писания дневников. Шантель не уставала напоминать мне, чтобы я записывала в точности то, что чувствовала.
— Анна, если ты за что-нибудь сердишься на меня, ни в коем случае не пытайся смягчить свое настроение. Что толку от дневника, если он лжив?
Так у меня выработалась привычка писать, будто разговаривая с собой. Раз в неделю мы обменивались дневниками и сравнивали наши чувства и переживания.
Часто я поражалась тому, как же я могла жить до появления Шантели. В этом смысле она заботилась не только о тете Шарлотте, но и обо мне, только я не нуждалась в физическом уходе.
Прошло десять месяцев после появления Шантели, и опять наступила осень. Осенние запахи и краски по-прежнему наполняли меня печалью, но она заметно посветлела. Прошедшее лето выдалось дождливым, сырость сказалась на тете Шарлотте. Теперь она не поднималась с постели. Прав был доктор Элджин, когда предупреждал, что понадобится сиделка. Меня всегда поражала ловкость, с какой хрупкая Шантель, при малой помощи миссис Мортон, ухаживала за тетей Шарлоттой. Болезнь прогрессировала, и для улучшения сна доктор прописал пилюли опия. Поначалу тетя сопротивлялась приему наркотика, но в конце концов уступила.
25 
