Лёгкий, ненавязчивый романчик 
59 
— И он не погнушайся силы сии супротив Руси использовать, — подвел черту Иоанн. — У султана Мурада чародеев много, у меня же лишь един, княже. И одно хорошо, что чародей этот долгой верной службой честность свою доказал и потому опасаться его мне не надобно…
Андрей прикусил губу, но в этот раз Иоанн почему-то решил не называть его имени. Может быть, потому, что раньше намеки на колдовские способности князя Сакульского были обвинениями, кои бросались в лицо. Ныне же царю от колдуна потребовалась помощь. Помощь именно колдуна, а не служилого князя.
— Коли молитвы православные чары над королями-схизматиками развеять не способны, может, хоть колдовством супротив магии управиться выйдет? Может, хоть ведовство исцелит их всех от сего чудовищного безумия? — наконец высказал свое желание Иоанн.
— Порою даже самые разумные люди совершают поступки, которые кажутся необъяснимыми и бессмысленными, — ответил Зверев. — Ведомо мне, оба короля свенских, нынешний Юхан и прежний Эрик безумны от природы. За что прежний от трона слугами своими был отстранен, а нынешний на трон долго не допускался. Что за шутка: ждать верных поступков от несчастных юродивых? Король же Магнус мог просто совершить глупость или быть обманут. Может статься, государь, никакого колдовства и нет вовсе. Просто случайное стечение бед в одну годину.
— Вот ты напасть сию и разреши, Андрей Васильевич, — ответил ему Иоанн. — Коли чародейство — так развей силами христианскими. Коли беда — одолей. У тебя завсегда получалось как раз с неразрешимыми делами управляться. На левом сундуке грамоты возьми. Видишь, которые без шнуров для печатей? Подорожные там лежат. Возьми три. Заполнишь сам. Завтра же в седло поднимайся и в Полоцк мчись. Он ближе всего к сему безумству стоит, на самой границе польской. Далее с чарами и планами бесовскими разберись. Не про тебя сказываю, про тех чернокнижников, что чары свои там творят. Узнай, проведай, отпишись немедля! Коли надобность будет в логово вражье пробраться… Шкап открой и два кошеля возьми с верхней полки. Лазутчиков покупай, слуг, бумаги султанские и королевские, пей со шляхтой, расспрашивай наемников тамошних. Знать мне дай, что за планы реют в землях тамошних и удастся ли безумие колдовское остановить. Все, ступай. Отдохнул уже преизрядно, ныне дней тебе свободных не дам.
С таким напутствием Андрей покинул дворец. В задумчивости прямо у крыльца он поднялся в седло и медленно выехал в город.
Он знал много способов, чтобы определить, наведена ли порча на человека: от взгляда через огонь и голубиное яйцо и до отливки на пчелиный воск — уроки волхва Лютобора крепко сидели в памяти. Но древний чародей ни разу не упоминал ни о сглазе, который наводится сразу на целую страну, ни о поиске чар на людях, о которых неведомо ничего, кроме их имени и высокого поста. Есть порча на короле Дании или нет? Кстати, про этого он не знал даже имени. Как-то не понадобилось интересоваться.
— Хорошо колдуну болотному, к нему прямо в нору с жалобой приходили, — пробормотал себе под нос Зверев. — Посмотришь — и сразу ясно. А вот с какой стороны к этой беде подступиться? И как снять, если найдется? Швеция не девка дворовая, ее воском через взгляд не отольешь.
Единственным возможным советчиком мог быть только сам Лютобор. Но, увы, устав после долгого пути, князь вечером провалился в глубокий сон, едва коснувшись головой подушки, и уловить момент полудремы, взять сновидение под контроль не смог. Ему вроде бы даже и не привиделось ничего — заснул, как сознание потерял, очнулся только на рассвете. Утром же — супротив царской воли не поспоришь — взял Пахома, доскакал до яма у Литовских ворот, предъявил смотрителю подорожную, в которую своею рукой вписал свое имя, добавив «с холопом», и через полчаса вылетел на тракт, с наслаждением подгоняя казенных скакунов в галоп.
Сказочное изобретение — почтовые перегоны. Летишь верхом с такой скоростью, что встречный ветер разве что шапку не срывает и кафтан не рвет, гонишь во весь опор, пулей проскакивая версту за верстой. А где-то через час, когда конь, роняя пену из-под упряжи, вот-вот, кажется, уже захрипит — сворачиваешь в ворота яма, спрыгиваешь с седла, бросаешь поводья дворне, маленько разминаешься, пока переседлывают, после чего поднимаешься в седло свежего скакуна, и опять — бросаешься в стремительный галоп, проскакивая за час столько верст, сколько в обычном пути разве за день проехать успеваешь. Ввечеру они остановились уже в Йоткино,[21] отмахав за день почти три сотни верст, а к концу второго дня пути пронеслись мимо Великих Лук и через несколько верст за ней повернули у знакомого ручейка с тракта на узкий проселок.
59 
