Глава 1

Венеция Селлингэм проснулась в день своего сорокапятилетия и какое-то время лежала, не двигаясь. Ей нездоровилось.

Вообще-то у нее ничего не болело. Для своего возраста она оставалась исключительно здоровой женщиной, и те, кто ее любил, не уставали повторять: Венеция-чудо… ей не дашь больше тридцати. Кому бы пришло в голову, что она вдова и у нее почти взрослая, пятнадцатилетняя дочь.

Но в то утро Венеции пришлось признать тот факт, что, как ни крути, ей сорок пять и что она мать Мейбл, которая скоро получит аттестат зрелости. Вся беда заключалась в том, что она не чувствовала себя молодой, хотя и выглядела молодо.

Накануне она выпила слишком много крепких коктейлей, приготовленных Майком. Он смешивает их так, что они бьют в голову внезапно, но вначале пьются превосходно, хочется пить и пить, и нет никаких сил остановиться. Господи! Что за вечер!

– В честь твоего тридцатипятилетия, дорогая, – сказал он, делая ударение на слово «тридцать».

Венеция прижала кончики пальцев к векам. Майк проводил вечеринку на квартире, которую он делил со своим другом и партнером по бизнесу, Тони Уинтерсом. Лучшая подруга Венеции, Барбара Кин, прибыла, как обычно, позднее всех. Худая, красивая и невероятно хорошо одетая; с этим несколько голодным выражением лица, столь типичным для Барбары.

У Барбары всегда такой вид, словно она вот-вот набросится на кого-нибудь. Она чуть ли не носом утыкается тебе в лицо, когда с тобой разговаривает, и постоянно впивается тебе в руку своими длинными накрашенными ногтями. Ты чувствуешь, что она за чем-то охотится. Если не ты сам, то что-то ей от тебя нужно. Она самая хищная женщина, которую я когда-либо знал. Совсем непохожа на тебя, Венеция, дорогая… ты такая утонченная и сдержанная… такая спокойная и замкнутая. Ты ассоциируешься с чистым ручьем, в котором искрится и переливается прозрачная вода, она – с мутным стоячим прудом.

Отчасти это было правдой. Барбара отличалась беспокойством, доходящим до изнеможения, и чрезмерной требовательностью. Она уже сменила двух мужей и нескольких любовников, хотя была всего лишь на год старше Венеции. Но были в характере Барбары две черты, перед которыми преклонялась Венеция, – смелость и трудолюбие. Барбарой нельзя было не восхищаться. Пережив в своей жизни большую трагедию, она, тем не менее, перед всем миром разыгрывала спектакль и изображала из себя веселое самодовольное существо, которое может похвастаться тем, что создало одну из самых процветающих фирм в косметическом бизнесе. Используя свое сокращенное имя «Бара», она развернула широкую кампанию по привлечению внимания женщин, нуждавшихся в недорогой косметике. Продукция «Бары» была известна не только во всей Америке, но также и в Великобритании. Начав с салона на Бонд-стрит, «Бара» завоевала все провинции.

Вчера вечером Барбара сказала Венеции:

– Послушай, Венеция, ты кажешься умной женщиной. Ты что? Выжила из ума?

– Нет, – ответила Венеция. – Разве можно считать выжившим из ума того, кто решил вторично выйти замуж?

Короткий ответ Барбары: «Как-нибудь, когда у меня будет время, я зайду к тебе и мы все обсудим», – несколько охладил энтузиазм Венеции, но не больше. Она была слишком счастлива, и от счастья кружилась голова. Наутро, придя немного в себя, она испытывала чувство огромного облегчения и восторга. Прошлой ночью они с Майком объявили о своей помолвке. Все в битком набитой квартире бросились к ним с бокалами шампанского и криками «Поздравляю! Как замечательно, Венеция, дорогая! Отлично, Майк! О, что за новость!» и так далее и тому подобное.

Венеция упивалась гордостью за Майка, сжимавшего ее руку, невольно сравнивая его с другими мужчинами, собравшимися на вечеринку. От него невозможно было оторвать глаз: не очень высокий, но с узкими бедрами и широкими плечами, ладно скроенный и пышущий здоровьем. Он походил на человека, проводящего много времени на открытом воздухе, что так и было. Помешанный на лошадях, он ездил прекрасно. Его квартира была забита всевозможными трофеями. Каких только призов Майк не завоевал на соревнованиях по стипл-чезу, конкурсу и на выставках лошадей! Он являлся членом конноспортивного общества и был на короткой ноге со всеми охотниками на лошадях. Конец недели он проводил в своем старом доме – прекрасной усадьбе времен королевы Анны вблизи Льюиса. Его именье раскинулось на площади в двадцать пять акров, включая ферму, на которую у Майка, к сожалению, не хватало денег, чтобы поддерживать ее в должном порядке. Многие постройки нуждались в срочном ремонте; крыша на конюшне протекала. У Майка была только одна лошадь, а ему требовалось две. Денег хронически не хватало с тех пор, как перед войной умерла его мать. На плечах Майка еще лежала забота об отце, страдающем артритом. Венеция не могла не догадываться, что люди станут поговаривать, будто бы Майк женится на ней из-за денег, которые бедный Джефри оставил ей. Джефри не было необходимости обеспечивать будущее своей маленькой дочери, поскольку Мейбл унаследует состояние своего деда. Леди Селлингэм (в девичестве мисс Оккалтон) располагала собственными деньгами, доставшимися ей от старого Томаса Оккалтона. Он основал сталеплавильный завод, который сегодня платил своим держателям по пятидесяти центов за акцию. А старая леди Селлингэм обладала двумя третями всех акций фирмы. В один прекрасный день все они достанутся Мейбл: часть в день, когда ей исполнится двадцать один год, остальное – после смерти бабушки.

  1