40 
— И ему все сойдет с рук? — поразился Реналд, бешено сверкая глазами. — Я бы ни за что на такое не согласился!
— Леди Имоджин заверила меня, что все произошло с ее согласия, — пожал плечами Фицроджер. — Точнее говоря, это вообще была ее идея. Она ужасно гордилась своей выдумкой, а если ей это доставило удовольствие, то кто я такой, чтобы обижаться?
Де Лайл смотрел на старого друга так, будто у него выросла вторая голова. Фицроджер многозначительно глянул на него и кивнул в сторону лестницы. Имоджин осторожно спускалась по ступенькам, неотразимо прекрасная в ярких шелках и поразительно стройная для женщины на сносях. И уж меньше всего она походила на несчастную, перенесшую выкидыш.
— Это был розыгрыш? — возмутился Реналд. — И ты не устроил ей взбучку?
— Я не стану давить такой милый бутон — даже ради ароматного масла. Я заподозрил маскарад с самого начала, — негромко добавил Фицроджер, — и для меня это не играло никакой роли, тогда как ей давало пусть и ложное, но все же чувство безопасности. — Он направился к лестнице и галантно предложил руку Имоджин.
Имоджин с тревогой посмотрела на него, но он выглядел абсолютно спокойным. Она с облегчением заметила, как побледнело алое пятно на его гладко выбритой щеке, хотя в глубине души ей очень хотелось, чтобы пощечина заставила этого типа относиться к ней с большим уважением.
— Как ваши ноги? — вежливо поинтересовался он. — Я постараюсь найти башмачника, который смог бы стачать для вас что-нибудь подходящее.
— Я могу ходить, но совсем не долго.
Пока они спускались по лестнице, все се внимание было обращено на крутые ступеньки и Фицроджера, но теперь она смогла оглянуться и чуть не заплакала. Следы погрома ликвидировали почти полностью, разве что осталось несколько глубоких выбоин на деревянной мебели, но зал выглядел на редкость убого. Ее любимые гобелены пропали, пол был голым, на полках не осталось кубков и тарелок, и совсем не было видно людей. В зале сейчас находились только они с Фицроджером да сэр Реналд, и не было слышно привычной суеты замковой челяди.
Куда пропали все ее люди?
Бежали в страхе? Но скоро они вернутся.
При виде борзых, дремавших возле стола, у нее потеплело на сердце, но уже в следующую минуту она поняла, что это вовсе не собаки ее отца и не ее четвероногие любимцы, а чужие собаки, пришедшие с чужими людьми.
Это место больше не было ее родным домом.
И она дала себе клятву восстановить Кэррисфорд, восстановить в точности таким, каким он был еще совсем недавно. Для этого ей потребуется кое-какая помощь от Фицроджера, но она сразу даст ему понять, что относится к нему исключительно как к средству для исполнения своих целей. И не более того.
И она обратилась к нему надменным, повелительным тоном:
— Над этим местом, безусловно, придется потрудиться, милорд. После завтрака я совершу обход замка и опрошу людей, оставшихся здесь. Я должна решить, что следует восстановить в первую очередь и что для этого нужно предпринять. Если возникнут какие-то вопросы по части обеспечения нужд вашего войска, лорд Фицроджер, вы можете обращаться ко мне. Я постараюсь решить все проблемы.
Хотя ее голос ни разу не дрогнул, Имоджин боялась, что в зале слышно, как гулко колотится ее сердце. Тем не менее она произнесла свою дерзкую речь до конца, тем самым бросая ему вызов. Ведь она низводила его до положения простого наемника, капитана ее замковой стражи!
— Думаю, — подхватил Фицроджер, провожая ее к почетному креслу, — главная ваша потеря, леди Имоджин, это люди, знакомые с военным делом. Боюсь, что никому из солдат вашего отца не удалось пережить эту резню.
— Никому? — Это был страшный удар. — Они что, все мертвы?
— Уорбрик никого не пощадил, — сдержанно кивнул Фицроджер, наливая ей эль.
— Можно подумать, вы чем-то лучше! — не выдержала Имоджин. — Я видела, как вы прикончили того несчастного, хотя он уже ничем не мог вам навредить!
— Таков уж я есть, — вздохнул он. — Конечно, вы позаботитесь, чтобы семьи погибших защитников замка не остались голодными? — спросил он, прихлебывая эль.
— Конечно, — согласилась она, хотя сама вряд ли вспомнила бы об этом.
— В данный момент я располагаю некоторым избытком солдат, — продолжал он. — И с готовностью ссужу вас на время двадцатью наемниками. Двадцать человек — вполне достаточный гарнизон для Кэррисфорда, и они смогут отстоять крепость против кого угодно, за исключением длительной осады.
40 
