Особенно,... 
15 
По крайней мере так думала Карен. Лиза же считала, что мать отдает предпочтение сестре. Ведь именно старшей, Карен, доставалось все внимание: ее считали яркой, талантливой, и ей прочили успех. «Ну что ж, наша мать — одаренный политик, — размышляла Карен с улыбкой, — ей удалось добиться того, чтобы каждая из дочерей считала, что не она, а другая пользуется «режимом наибольшего благоприятствования».
«Но, может быть, дело не в Белл. Может быть, это наши с Лизой собственные трудности — проблема старшей и младшей дочерей? Приемыша и законнорожденной. Может быть, это типичная и неразрешимая проблема всех сестер, а не только моя и Лизы», — размышляла Карен, глядя на сестру и улыбаясь. В глубине души она знала, что очень любит Лизу. Любила всегда, а заботилась о ней с младенчества.
— Как прошел день? — спросила вошедшая Белл.
Карен вспомнила о прерванной примерке с Элизой Эллиот — очень важной для нее клиенткой, о споре с Джефри и кошмаре клиники доктора Голдмана, но удержалась и, пересилив себя, с улыбкой ответила:
— Прекрасно!
По долгому опыту она знала, что Белл может удовлетворить только такой ответ.
— А как у тебя?
— Замечательно! — бодро ответила Белл. — Мы сегодня добрались до Нейман-Маркуса, где Лиза купила мне великолепный костюм. Она настаивала на этом!
— Его выставили на продажу, — повела плечами Лиза, как будто ничего особенного не произошло.
Мать с сестрой по-прежнему одержимы покупками. Карен не могла понять эту не слабеющую с годами тягу к постоянному приобретению тряпок. Еще не будучи такой известной, Карен неоднократно пыталась ввести их во многие салоны Седьмой авеню, рискуя навлечь на себя неприятности и испортить отношения с их владельцами. Подобно знаменитым сестрам Габор, ее мать и сестра приобрели репутацию людей, которые возвращают назад больше, чем покупают. Это уже потом Карен сообразила, что покупки для них, как и для большинства других женщин, не самоцель, а вид социальной активности. Вроде отношения к спорту у мужчин: отец может абсолютно ничего не знать о внутренней жизни сына, но всегда найти с ним общий язык, обсуждая спортивные события. Лиза и Белл были повязаны покупками. Жаль, что, повзрослев, она уже не может подключиться к их интересам. Чем глубже Карен увлекалась моделированием одежды, тем сильнее расходились они во вкусах. По словам Белл, Карен становилась «слишком специфичной и слишком скучной». «Тебе не хватает цвета», — говорила она. А цвет для Белл означал либо красный, либо водянисто-голубой, либо же густо-синий. И даже теперь, когда женщины платили тысячи долларов за уникальный стиль Карен с его утонченно смодулированной цветовой гаммой, Белл не шла дальше утверждения о том, что вкусы Карен трудны для понимания.
Карен постаралась улыбнуться матери.
— Где отец? — спросила она.
— О, ты его знаешь. Работает допоздна над каким-нибудь вонючим делом.
После сорока трех лет замужества Белл все еще не могла простить Арнольду, что тот стал профсоюзным юрисконсультом, «а не настоящим юристом». Он никогда не участвовал в работе фирм на Парк-авеню и не стремился получить прибыльные заказы от корпораций. Арнольд организовал свою юридическую практику в рабочей среде и, что хуже всего, много работал за просто так. «С гарвардским юридическим дипломом он мог бы заколачивать миллионы!» — сокрушалась Белл.
— Ну, так садимся обедать? — спросила Белл и направилась к проходу в столовую, где был сервирован на три персоны стол черного дерева, выполненный в стиле Шератон. Фарфор был прелестен — Ройал Доултон; хрусталь сверкал, и около каждого прибора стоял тонкостенный горшочек с фиалками. Белл прекрасно накрывала на стол, но отнюдь не была волшебницей кухни. Ее блюда казались тоскливой мешаниной продуктов. Она раньше других обнаружила в магазинах замороженные полуфабрикаты и готовила из них нечто такое, что Карен называла «больничной едой». Порции были маленькими, но никто не жаловался: еда была легкой. Никто ничего не оставлял недоеденным.
Арнольд не возражал против кухни Белл: вне работы он мало на что обращал внимание и вообще редко обедал дома. Поэтому объектом кулинарной пытки Белл оказалась Карен. Ребенком в Бруклине она нашла выход из положения, делая заначки шоколадок и батончиков Бит-о-Хорни из бакалейной лавки в соседнем доме. Конфеты выручали ее, когда пустовал холодильник Белл. Карен привыкла полагаться на сахар как на источник силы. Однако в шестидесятых годах после их переезда в Рокуил Центр незаметно подкрепляться припрятанной едой стало трудно. Здесь не было магазинов, до которых можно было бы добраться пешком от их нового пригородного дома, а в школе детишкам не позволялось отлучаться в город в дневное время. Карен испытывала острое сахарное голодание и, к восторгу матери, похудела на несколько фунтов. Так продолжалось до тех пор, пока она не подружилась с толстяком Карлом. Тот наладил «поставки продовольствия»: его отец был владельцем деликатесного мясного магазина, и Карлу разрешалось брать с полок все, что он захочет. Карл считал, что прожорливый друг — настоящий друг.
15 
