очень нудно 
28 
– Моя грудь – не ваша забота!
Он помолчал, потом ответил:
– Конечно.
Джоан почувствовала, как его пальцы скользят вдоль ослабленной шнуровки ее платья, потом услышала шелест бумаги. Похоже, он засунул «Пятьдесят способов согрешить» под спинку ее корсажа.
– Надеюсь, вы доверяете своей горничной.
– Теперь у меня нет выбора, не так ли? Зашнуруйте меня обратно! – прошипела Джоан.
Он очень тихо рассмеялся, и снова его проворные пальцы стали дергать завязки шнуровки. Джоан стояла и не сводила глаз с тонкой трещины в стене прямо перед собой, отчаянно желая не чувствовать так остро каждое прикосновение его пальцев даже через корсет, который, казалось, с каждым мгновением становился все туже. Она пыталась думать о том, какую фантастическую историю расскажет, если вдруг на них кто-нибудь наткнется. Ей казалось, что они провели в алькове целый час, а то и больше.
Как только Тристан убрал пальцы от ее корсажа, она тотчас повернулась к нему.
– Спасибо, а теперь дайте мне пройти.
Вместо того чтобы отойти в сторону, он уперся локтем в стену рядом с ее головой и таким образом запер ее.
– Почему ваша мать так сильно вас контролирует? – спросил он.
– Контролирует меня? – На этот раз Джоан возвела взгляд к потолку. – Дайте подумать. Потому что я не замужем, не имею своего состояния, своей собственности и каких-либо прав. В отличие от вас я не вольна уединяться в укромных уголках, даже если мужчина не покушается на мою добродетель, потому что это будет неприлично. Хуже того, даже губительно для моей репутации. Не то чтобы кто-то изъявлял желание запятнать мою честь, но для молодой леди, как вы знаете, очень важны внешние приличия. – Последние слова она произнесла, довольно правдоподобно подражая интонации матери, но потом вздохнула. – Не думаю, что вашу мать заботит ваша репутация, но моя мать о моей очень сильно печется. И я правда не хочу провести остаток сезона запертой в моей комнате только потому, что кто-то не может извиниться нормальным и благовоспитанным образом. Поэтому, пожалуйста, дайте мне пройти.
Он изогнул одну бровь.
– Кто сказал, что я не покушаюсь на вашу добродетель?
Джоан открыта рот от изумления.
– Как кто? Вы!
– Не-ет, я сказал, что сегодня вашей добродетели ничего не угрожает с моей стороны. – Он подцепил пальцем одну из ее кудряшек. – Есть разница.
Джоан помолчала, поглядывая на него настороженно, но не увидела никаких признаков того, что он одержим страстью и вот-вот набросится на нее в порыве похоти. Да ей и не следовало желать, чтобы такое происходило, по крайней мере с ним.
– Прошу меня простить, если я сейчас не улавливаю этих тонких различий.
Его губы изогнулись.
– По-прежнему дерзкая.
– Еще какая, вы даже не представляете, – подтвердила Джоан.
– Поверьте мне, я не сомневаюсь…
Он умолк, не договорив, и поднял голову, как будто к чему-то прислушивался, потом внезапно пригнулся и подтолкнул ее обратно за пальмы в кадках.
– Что вы делаете? – Джоан попыталась отпихнуть его в сторону. – Сюда кто-то идет?
– Тс-с! – прошипел он. – Да.
Джоан побледнела.
– Моя мать? – спросила она, чуть не плача.
– Тс-с!
Тристан Берк не обращал на нее внимания, явно к чему-то прислушиваясь, его взгляд быт напряженным.
О Боже! Ужасно, даже если это не мать, а какой-нибудь любитель посплетничать. Джоан представила себе целый год ссылки в Корнуолле, вдали от подруг, от лондонских магазинов… Именно такое наказание ее ожидало, если бы ее застигли практически в объятиях Тристана Берка. Ее единственная надежда – постараться отодвинуться от него подальше. Она попыталась вырваться из его хватки.
– Отпустите меня, иначе я завизжу.
– Тише! – прошептал он. – Ради всего святого, неужели вы не можете хоть когда-то придержать язык!
– Почему? Кто сюда идет? Вы должны понимать, что у них сложится совершенно неправильное впечатление. Если кто-нибудь увидит, что вы меня обнимаете…
Он посмотрел на нее так, словно не верил своим ушам.
– Вы хоть когда-нибудь делаете то, о чем вас просят? Вы что, совсем сумасшедшая?
Джоан стиснула зубы. Она очень разумный человек, это он делает все неправильно. Это он втолкнул ее в темную комнату, он прихватил ее книжку, потом подошел к ней на балу, у всех на виду. А теперь он прижал ее к стене за пальмами, и хотя от того, как он ее обнимает, ее пульс скачет, а в крови бурлит нечто очень похожее на возбуждение, она должна отсюда убраться. Она встретилась с ним взглядом и набрала в грудь побольше воздуха, готовясь закричать.
28 
