56 
Она больше не просыпалась от ужасных сновидений, в которых граф в который раз падал, сраженный пулей, а рычащие волки стаскивали их с Мэри с саней. Сначала, хотя она и старалась не думать о происшедшем, ужасная сцена не выходила у нее из головы. Алида думала, что никогда не забудет этого кошмара, но природа делала свое дело, и вскоре страшные воспоминания понемногу начали стираться из ее памяти.
Она поймала себя на том, что почти бесстрастно думает о своем поступке и может смотреть правде в глаза: не застрели она графа, князь замертво упал бы к ее ногам. Толкнув его, она спасла ему жизнь, пусть даже сама была ранена.
«Лучше бы я погибла, чем весь его труд пропал даром!» — говорила себе Алида.
Без князя граф более успешно препятствовал бы освобождению крестьян.
Думая об этом, девушка понимала, что с радостью отдала бы жизнь за князя. Он пользовался таким влиянием в обществе, был так необходим, что никакая жертва не шла в счет по сравнению с важностью той задачи, которую он сам возложил на себя.
Как сладкие звуки музыки, ее опьяняла мысль, что теперь она свободна!
«Я не должна так думать, — уговаривала она себя, — это нехорошо, это так самонадеянно… Разве я могу что-то для него значить? Как после смерти Мэри при таких трагических обстоятельствах он сможет обратить на меня внимание?»
Это приводило ее в отчаяние.
Вероятно, князь отослал ее в Грузию, потому что пожалел ее, потому что понимал, что она спасла его от пули, чувствовал себя перед ней в долгу.
И все-таки сердце девушки не верило доводам разума.
Она все еще слышала его голос, когда он назвал ее «дорогая», все еще испытывала восторг при воспоминании о его поцелуе и их танце в оружейной.
— Я люблю его! Я люблю его! — шептала Алида, обходя дворец и прикасаясь нежными пальчиками к вещам, до которых когда-то, она была уверена, дотрагивался он.
Когда никто не видел, она целовала его портреты или миниатюру, стоявшую на инкрустированном секретере, принадлежавшем, должно быть, его матери.
Однажды, возвращаясь с долгой прогулки, они несколько изменили маршрут. Внезапно в миле от огромного белого дворца, горделиво возвышавшегося над всей округой, их взорам предстало не очень большое здание, выдержанное в безупречных архитектурных пропорциях. Дом стоял на равнине, и окна его выходили на высокую гору, замыкающую длинный ряд огромных гор, защищающих Грузию от резких ветров России.
Здание с круглым серебристым куполом и двумя острыми мраморными башенками было настолько красиво, что Алида смотрела на него почти не дыша.
— Что это за дом? — спросила она монахинь. — Я никогда раньше его не видела.
— Этот дворец называется «Белый замок», — ответила сестра.
Она приказала кучеру остановиться, чтобы девушка могла рассмотреть маленький дворец.
— Кто здесь живет? — спросила Алида.
— Никто. Его светлость построил этот дворец в память своей матери, которую он обожал.
— А можно посмотреть его интерьеры?
Монахиня покачала головой:
— Туда никто не допускается. Его светлость построил его после смерти матери и собрал там все самое дорогое для себя. За дворцом следят ее бывшие слуги, а князь, когда бывает здесь, останавливается в нем на несколько дней. — Сестра Мари-Клер улыбнулась: — Разумеется, дворец возбуждает любопытство. Мне говорили, что цветы там еще красивее, чем в Петербурге!
— Князь, должно быть, очень любил свою мать, — заметила Алида.
— Насколько я слышала, она была необыкновенной женщиной. Ее любили все. Слуги во дворце говорят о ней с почтением, словно о святой.
Неделей позже Алида встала рано утром и решила надеть самое любимое платье. Когда горничные помогали ей, в спальню вошли обе монахини в плотных шерстяных накидках.
— Мы уже едем на прогулку? — осведомилась Алида.
— Нет, мы пришли попрощаться, мадемуазель, — ответила сестра Мари-Клер.
— Попрощаться? — удивленно воскликнула Алида.
— Сейчас нас довезут до Черного моря, где, как мы понимаем, нас будет ждать яхта его светлости.
— Но почему вы уезжаете? — в замешательстве спросила Алида.
— Потому что вы поправились, мадемуазель, и наша помощь вам больше не нужна!
— Но я не хочу, чтобы вы уезжали! — почти по-детски воскликнула Алида.
— Насколько я понимаю, одна вы не останетесь, — загадочно улыбнулась сестра Мари-Клер, — а у нас много работы в больнице. Как ни грустно, мы не можем оставаться здесь.
56 
