77 
07 не ответил. Откусив мяса, он принялся медленно жевать.
Потом оба они отошли в сторону, закурили. Аввакум сперва поднес зажигалку 07.
— Напрасно вы стараетесь! — усмехнулся тот.
— Ах вот как? — сказал Аввакум. — А почему, скажите на милость?
— Очень просто! — ответил 07. — Вы проиграли и во втором туре. Безнадежно проиграли. Да и вообще у вас последнее время одни поражения: Пеньковский, Абель, ваш Асен… Прискорбно, не так ли? Как тут не отчаиваться! — Он рассмеялся. — А теперь вот пришел ваш черед! Кто выходит побежденным из игры, того ждет единственный удел — петля на шею, таков закон!
— Вы придерживаетесь этого закона?. — Аввакум сверлил его глазами.
Безусловно! — торжественно ответил 07.
— Тогда приготовьте свою шею! — посоветовал Аввакум.
07 задумался, потом сделал шаг назад и тихо спросил:
— Значит, все-таки… Все-таки вы сумели связаться со своими, да?
— Да, — кивнул Аввакум.
Тихо падал снег, спускались сумерки.
Прикурив от окурка новую сигарету, 07 молча пожал плечами и загляделся вдаль. Черинг-кросс стала ускользать, растворяться где-то за снегами, по ту сторону сумерек.
— Если советская станция «Мирный» подоспеет на помощь раньше, чем придет ваш «Франклин», я непременно осуществлю свою угрозу, — сказал Аввакум. — Вы сами этого пожелали.
07 молчал. Что уже сказано, то сказано. Вернуть того невозможно.
— Если же «Франклин» придет первым, — продол жал Аввакум, — то прежде, чем сюда явятся ваши люди, я постараюсь отправить вас к праотцам. Мы будем драться честно, голыми руками. Согласны?
Иного выбора нет, — глухо ответил 07.
— Я нисколько не сомневаюсь, что задушу вас, — за метил Аввакум. Он помолчал. — А если даже счастье изменит мне, вы выйдете из этой битвы с такими синяка ми, что от них вам вовек не избавиться. Потому что теперь уже всему миру известно, что профессор Трофимов жив, что он был похищен и стал жертвой шантажа. «Франклин» передаст профессора первой же советской подводной лодке, которая встанет у него на пути, в этом можете не сомневаться.
Снег все шел не переставая, было очень холодно, стояла жуткая тишина.
— Вы умрете с чувством горечи в душе, — сказал Аввакум. — Да, с чувством горечи, — повторил он, — потому что ваши победы, которыми вы кичитесь, — это всего лишь обглоданные кости, и ничего больше. Жалкие об глоданные кости, и ничего больше! Потому что и Пеньковский и Асен долгое время, до того, как мы их разоблачили перед всем миром, очень долгое время плясали под нашу дудку и водили вас за нос. А Рудольф, так тот и вовсе сыграл с вами такую ужасную шутку, что ее, как вам известно, хватило на несколько десятилетий. Так чему же радоваться, чего торжествовать, если мне изменит счастье?
07 молча, стиснув зубы, ковырял носком ботинка снег. Сейчас даже Черинг-кросс покинула его душу. Аввакум направился к снежному укрытию.
— Как бы мне ни было противно, — сказал он, — но вы сами пожелали, чтоб я исполнил закон. Если «Франклин» придет первым, я непременно задушу вас!
Эти слова он произнес спокойно, твердо, с холодной уверенностью. 07 вздрогнул, по спине у него побежали мурашки, словно к ней прикоснулись куском синего и жестокого вечного льда.
Аввакум протиснулся в укрытие, подложил в огонь еще несколько кусков тюленьей шкуры и, подсев к Наташе, закрыл глаза.
На душе у него было спокойно. В эти последние минуты, которые отделяли его от финала игры, ему больше не хотелось думать ни о 07, пи о «Франклине», ни о том, что его ждет. Ему не хотелось думать ни о чем сколько-нибудь значительном и важном. Перед глазами мелькнула его комната с верандой, черешня, и он улыбнулся. На столе лежала незаконченная рукопись «Античной мозаики». Он мысленно провел по ней рукой и улыбнулся. Улыбнулся он и старинной терракотовой чаше, на которой изображена бегущая серпа и преследующая ее стрела. Его символ! Потому что радость жизни он видел в поисках, в непрестанных поисках… А с веранды на него глядело столько знакомых лиц! Была там и Сия, и Прекрасная фея, и Марков с его смущенной улыбкой, и генерал со строгим взглядом. «Хорошие мои, милые мои!» — улыбнулся им Аввакум. Было так хорошо! А из магнитофона лились звуки менуэта из «Маленькой ночной серенады».
Погладив по голове спящую Наташу, он склонился над ее покрасневшими от холода руками, согревая их своим дыханием.В это мгновение с той стороны, где затонуло суд но, донесся гул самолета. Этот гул, словно могучая, вышедшая из берегов река, залил весь необъятный простор.
77 
