121 
Сара с трудом перевела дыхание. Она целовалась не просто с мужчиной, с янки, с врагом! Она не могла в считанные минуты смириться с тем, что рискованное будущее имеет куда больше красок и смысла по сравнению с безупречным прошлым.
Она была готова признаться в том, что полюбила Тони, и все же хотела выиграть время. Ее учили принимать горе с тихим, но несгибаемым достоинством, но никто не говорил, что делать с неожиданным счастьем, к тому же идущим вразрез с вековечными принципами.
— Разве ваш отец согласится, чтобы вы женились на южанке? — она постаралась вложить в вопрос как можно больше вызова и иронии.
— Если я вернусь домой живым, мой отец будет так рад, что исполнит любое мое желание. К тому же, — усмехнулся Тони, — он в долгу перед южанами, ибо несказанно нажился на войне.
— Вы все время говорите только об отце. А… ваша мать? — спросила Сара, желая скрыть неловкость.
— Умерла при родах. Отец меня вырастил. Он не женился, чтобы у меня не было мачехи. Он дал мне все, кроме возможности почувствовать себя настоящим мужчиной. Это еще одна причина, почему я пошел на войну. Правда, я почувствовал себя мужчиной не когда убивал соотечественников, а когда защищал женщин, — ответил Тони.
Сара вспомнила отца и слова, которые он произнес незадолго до смерти: «Это братоубийственная война, она ломает нормы морали, искажает понятие о чести, оставляет в сердце пустоту, которая со временем заполняется вовсе не тем, чем нужно».
Глядя на Тони, Сара ощущала нечто странное. Будто что-то очень важное повисло на тонкой нити, готовой оборваться в любой момент, словно истина била крыльями в невидимой клетке в тщетных усилиях вырваться на волю.
Сара закрыла лицо руками. Если бы кто-нибудь знал, как сложно преодолеть упорство сознания, силу того, что с детства вливалось в кровь с каждым взглядом и словом, и пойти за тем, что принадлежит миру грез и снов! Если бы кто-нибудь понял, почему страх преступить бывает сильнее, чем страх потерять.
Глава 10
Армии генералов Гранта и Ли простояли друг против друга у Ричмонда и Питерсберга ровно девять месяцев: в напряженном ожидании что-то должно было созреть и в конце концов появиться на свет.
Оборванные солдаты Конфедерации походили на нищих; с давних пор они получали лишь половину пайка и сотнями покидали окопы. Остро ощущалась нехватка оружия и боеприпасов; силы армии северян троекратно превосходили силы некогда казавшейся непобедимой армии южан. Бок о бок со стариками в рядах конфедератов сражались мальчишки, которым едва сравнялось шестнадцать, а то и четырнадцать лет: эти солдаты были набраны во время последнего призыва — других в живых уже не осталось.
Утром 2 апреля 1865 года президенту Южной Конфедерации передали записку генерала Роберта Ли: «Президент Дэвис! Линии обороны прорваны в трех местах. Ричмонд надо оставить к вечеру».
Первыми об этом узнали представители южной элиты — крупные плантаторы, высокопоставленные чиновники. Было принято решение немедленно покинуть город.
Во время войны слухи разносятся быстро; простые горожане тоже не дремали: на вокзале было не протолкнуться. У платформы стояла длинная вереница багажных и пассажирских вагонов. Царило судорожное оживление, близкое к настоящей панике. Перроны были забиты военными фургонами, санитарными каретами и повозками частных лиц, доверху нагруженных вещами. Люди растерянно метались, сталкивались и продолжали лихорадочно двигаться дальше в клубах дыма и пыли. Вечерний поезд был один, а беженцев — много.
Семья мистера Робинса, несомненно, принадлежала к высшему обществу, потому он и помыслить не мог, что ему не хватит места в поезде. Миссис Робинс привыкла ездить с удобствами и не была намерена отказываться ни от серебряной утвари, ни от фамильных портретов, ни от обширного гардероба, ни даже от мебели.
Чернокожие слуги с утра грузили все это (парадная дверь особняка, ведущая в огромный холл, не закрывалась ни на миг) в вереницу повозок и карет, к вечеру прогрохотавших по городу, распугивая и без того ошеломленных горожан.
Негритянка Тамми была вне себя от волнения; помимо присмотра за вещами хозяйки на нее была возложена забота о двух детях, девочке и мальчике, которые неотступно следовали за ней, крепко держа друг друга за руки.
Обоим исполнилось пять, и они разительно отличались друг от друга. Девочка была очень темной, как мать; ее непокорные курчавые волосы были заплетены в две смешные торчащие косички, перевязанные разноцветными ленточками, а в почти черной радужке глаз терялись зрачки. Кожа мальчика имела цвет топленого молока, а его яркие светло-карие глаза напоминали маленькие звездочки.
121 
