Последние отзывы

  35  

Она выпрямилась. Глаза сухие. Но в них те же сверкающие льдинки, какие он слышал в голосе.

— Почему ты не сказал мне раньше? — после долгой паузы спросила она.

Ему хотелось проклинать Блэйера. Но он не мог.

— Я боялся нанести тебе еще один удар. Я думал, вдруг ты не захочешь знать.

Она молчала и не смотрела на него. Переплела пальцы. Он заметил, как побелели костяшки.

— И почему ты не говорил мне о Блэйере? — наконец спросила она. — Все знали. Почему никаких слухов? Или анонимных звонков? Почему?

— Линда, ты ничего не хотела знать о Блэйере, — он собрал все свое мужество, чтобы выговорить эти слова.

— Прости? — Она вздернула подбородок. Костяшки еще больше побелели.

— Он сам говорил тебе. Говорил, когда ночью не приходил домой, когда оставлял одну на уик-энды. Он говорил, когда ты находила в карманах номера чьих-то телефонов, а на воротнике рубашек — губную помаду.

Молчание. Потом ее начало трясти. Он подошел и хотел обнять ее за плечи, но она выскользнула из-под руки.

— Я понял, что ты имеешь право знать. Не представляю, как мы могли бы двигаться дальше, если бы я знал, а ты нет. Но, Линда, на самом деле, это не должно задевать тебя.

Линда смотрела на Рика, его голос доносился откуда-то издалека. Эта новость не должна задевать ее? Как она может не задевать? Блэйер не позволял ей иметь детей. Он мешал ей жить так, как она хотела. И конечно, она тоже мешала ему вести жизнь, какую он хотел.

— У Бобби есть сестра, — осторожно проговорила она. — Как это может не задевать меня?

Горечь нарастала в ней и превращалась в желчь. Ее поразила не новость, а его слова: «Линда, ты ничего не хотела знать о Блэйере».

— Мне надо побыть одной, — сказала она. — Спасибо, что заехал.

— Линда…

Боль, что пожирает ее изнутри, это плата за правду. Она не хотела, чтобы он освободил ее от боли. Потому что это ее щит и ее оборона.

Когда Рик ушел, она спустилась в подвал и нашла целый ящик посуды, которую еще не разбила. Ей хотелось швырнуть в стену каждую вещь, которой касался Блэйер. И так, чтобы нельзя было исправить. Но Линда знала: это не поможет. Потому что есть еще что-то, чего он касался и что уже давно разбито и поправить нельзя. Это она сама.

* * *

День выдался великолепный. Один из тех осенних деньков, когда солнце омывает мир золотом. Из дома доносился смех, звон бокалов, гул разговоров. Гости разбрелись по двору. Прием продолжался дольше, чем намечали.

Милдред, одетая лучше, чем королева, чувствовала себя истинной хозяйкой мероприятия. Она водила экскурсии и рассказывала об истории дома, вспоминала удивительные анекдоты о свадьбах и пикниках на лужайке.

Ребята из квартета нашли замену заболевшему певцу. Они согласились исполнить не больше шести песен. Но сейчас продолжали петь из чистого удовольствия. Последний гость ушел под нежные звуки песни «Гудбай, Ирэн».

Несколько часов спустя стемнело, все уехали, и Линда оттащила последний мешок с мусором к заднему крыльцу. Оставалась только Милдред.

Рик так и не приехал, хотя она ждала его. Еще одно доказательство, что она должна надеяться только на себя. Будто ей надо это доказывать.

— Милдред, я отвезу вас домой.

— Спасибо. Линда, это один из лучших дней моей жизни.

— Я очень рада. — Она и вправду была рада. Ее жизнь еще имеет смысл. Она может служить людям. Давать моменты радости другим.

Она отвезла Милдред в комплекс для престарелых. И ей ужасно захотелось вернуться в дом О'Брайэна. Она вошла в парадную дверь, включила свет и медленно пошла по дому. Ей нравилась каждая комната, каждая фурнитура, каждый кусок дерева.

Она остановилась в ошеломляющей ванной. Потрогала ванну. Слезы заволокли глаза. Какая глупость! Она плачет о доме, который ей не принадлежал. И не выжала ни единой слезинки, узнав о предательстве мужа.

Она услышала, как открылась парадная дверь. Донесся звук шагов, мужских, уверенных. Вошедший шел по дому без колебаний и знал, где найти ее. Но она не повернулась, когда он вошел в комнату.

Этот момент принадлежал им обоим. Он был такой же частью дома, как и она. И частью той невероятной перемены, которая случилась с ней здесь.

— Линда, — спокойно проговорил он, — дом продан.

Как жаль, что дом продан так быстро. Теперь она не сможет приходить сюда, когда захочется, и находить успокоение в солидности старинных стен.

  35