30 
Тара была настолько взволнованна, что ей потребовалось несколько секунд, чтобы собраться с силами и ответить.
– Д… да… Благодарю вас… ваша светлость.
– Вы, должно быть, устали после столь долгого путешествия, но завтра, когда отдохнете, вы сможете осмотреть замок и окрестности и, я уверен, откроете для себя много интересного.
– Да… ваша светлость.
Казалось, герцог разговаривает с ней как с совершенно чужим и малоинтересным ему человеком, а мыслями он где-то далеко, и когда дворецкий объявил, что ужин подан, герцог вздохнул с облегчением.
Тара отметила, что он переоделся к ужину.
Плед в красно-сине-белую клетку, в котором Тара его впервые увидела, когда он разговаривал с Килдоннонами, герцог сменил на черный бархатный камзол, украшенный серебряными пуговицами и жабо из великолепных кружев.
Таре показалось, что и спорран, отделанный мехом, еще красивее, чем тот, что висел у герцога через плечо накануне.
Несколько театральное одеяние герцога смотрелось на нем абсолютно естественно. Тара и представить себе не могла, что можно выглядеть настолько величественным.
Герцог предложил Таре руку, и теперь она уже знала, что от нее требуется.
По широкой лестнице с каменной балюстрадой герцог повел ее в столовую, огромную комнату с высокими потолками и высокими узкими окнами, выходящими, как она позже выяснила, на фасад замка. На мгновение Тару ослепил блеск начищенной золотой и серебряной посуды, в которой отражалось пламя шести свечей в массивном канделябре.
Герцог расположился во главе длинного стола на стуле с высокой спинкой. Тару усадили по правую руку от него, и она со страхом разглядывала теперь многочисленные ножи, вилки и ложки – чтобы пользоваться ими, уроков мистера Фалкирка было явно недостаточно.
Герцог, видимо, не представлял, о чем можно говорить со своей женой, и обратился к дворецкому, который прислуживал за столом:
– Лосося поймали сегодня?
– Да, ваша светлость.
– Кто доставил его в замок?
– Росс, ваша светлость.
– Он поймал его багром или сетью?
– Насколько мне известно, багром, ваша светлость.
– Ему ведь уже было сказано не ловить багром такую маленькую рыбу!
– Я напомню ему об этом, ваша светлость.
– Я сам с ним поговорю! Передайте мистеру Фалкирку, что я желаю видеть Росса завтра утром!
– Слушаюсь, ваша светлость.
Одно блюдо сменяло другое, и казалось, что ужин никогда не кончится.
Герцог казался мрачнее тучи и практически ничего не ел. Тара же была настолько напугана, что не могла проглотить ни кусочка.
Во время последней остановки на постоялом дворе мистер Фалкирк заставил Тару, как ей казалось, чересчур плотно пообедать. Перед ней стояли изысканные блюда, которые ей прежде не доводилось пробовать, но, хотя Тара уже изрядно проголодалась, она, к стыду своему, никак не могла доесть то немногое, что лежало у нее на тарелке.
Дворецкий предложил ей вина, от которого она отказалась. Наконец был подан десерт – персики, такие огромные, каких она прежде никогда не видела, и черный, с фиолетовым отливом виноград, – и Тара с облегчением поняла, что ужин подходит к концу.
Внезапно издалека донеслась какая-то странная музыка, она звучала все ближе и ближе, и Тару осенило – да ведь это волынка, ее высокий, резкий голос!..
Тара слушала, затаив дыхание.
В комнату строевым шагом вошел представитель клана Маккрейгов в красно-сине-белом клетчатом пледе, килте и в берете, сидевшем немного набекрень. Он обошел вокруг стола, извлекая из своей волынки звуки, которые, как казалось Таре, она когда-то слышала во сне.
Сыграв две мелодии, он вытянулся по стойке смирно перед герцогом и спросил:
– Что ваша светлость еще желает услышать?
Говорил он с таким сильным шотландским акцентом, что его трудно было понять, герцог же ответил ему на гэльском языке, которого Тара и вовсе не знала.
И снова волынщик, играя, обошел вокруг стола, и снова показалось, что стены комнаты раздвинулись и удивительная древняя музыка несется над вересковыми зарослями, голубыми озерами и густыми лесами этой прекрасной дикой страны.
Казалось, минула вечность, когда, закончив играть, волынщик снова встал по стойке смирно.
Дворецкий поставил перед герцогом небольшой серебряный кубок, который тот протянул волынщику.
– Ваше здоровье, – проговорил он, одним глотком осушив кубок, и, отдав честь, вышел из комнаты.
30 
