138 
— Кто такой, собственно, этот Макандаль? — спросил Джеф у своего товарища по несчастью. Это имя уже упоминалось и раньше.
Однако прежде, чем Пьерро успел ответить, снова появился худой мужчина, который уже торговался за чернокожих рабов. За ним мелкими шагами передвигались шесть других рабов, прикованных друг к другу. У одного из них тоже не было ушей.
— Ну, вы подумали над моим предложением? — спросил мужчина у работорговца.
Пастис бессильно вздохнул:
— Если вы добавите пятьдесят…
Худой покачал головой:
— Я добавлю тридцать, но это мое последнее предложение. Если я услышу слово «сорок», то тут же ухожу.
Пастис замолчал и начал отцеплять оковы от кольца, вбитого в основание ряда. Группа при этом, однако, оставалась скованной одной цепью.
— Вот вам ваши парни, — недовольно заявил он. — Будьте счастливы с ними.
Мужчина ухмыльнулся.
— Я вам обещаю, что у этих парней будет долгая и счастливая жизнь. Так, ребята, а теперь скажите: «Bonjour [34], месье Ублийе, и спасибо, что разрешили нам работать в Роше о Брюм».
Джеф с недоверием смотрел на своего покупателя. Пьерро сплюнул на пол. Ублийе тут же взмахнул плетью, и это был точно направленный удар. На лице большого чернокожего появился красный рубец.
— Ты начнешь первым!
Он нанес еще три удара, пока Пьерро не повторил все предложение.
— Теперь ты! — Ублийе повернулся к Джефу.
— Я не знаю французского, — солгал Джеф, хотя и изучил этот язык на «Морской деве». Научивший его фехтованию французский пират по имени Жавер настоял на том, чтобы обучать Джефа языку.
— Тогда научишься сейчас!
Плеть просвистела в воздухе, и Джеф зашатался от внезапной боли. До сих пор его никто не избивал, и он всегда думал, что боль от унижения сильнее боли от ударов. Сейчас умение Ублийе обращаться с плетью научило его иному. Джеф поднял руку, чтобы вытереть кровь с лица, и в ужасе отдернул ее, когда следующий удар пришелся по его пальцам.
— Я жду…
— Да скажи ты… — прошипел Пьерро сквозь зубы.
— Bonjour, месье. — Джефу еще никогда не было так стыдно, и он еще никогда не был в такой ярости, как в этот момент. Когда-нибудь он отомстит этому человеку, он ему покажет…
— Еще раз, друг мой, это прозвучало не очень убедительно.
Ублийе поднял плеть, и Джеф повторил слова.
— Вот так. А ты?
Самый младший из их группы был настолько запуган, что два раза забывал слова. Он тоже получил удары плетью, однако они были далеко не такими болезненными, как те, что получили его предшественники. Ублийе мастерски владел своим ремеслом, он точно знал, как жестоко надо бить рабов. Остальные чернокожие произнесли заветные слова почти с энтузиазмом. Ублийе остался доволен.
— Пошли, — приказал он.
Шесть рабов, которые только что с потерянным видом сидели и смотрели в землю, поднялись. Джеф увидел и на их лицах следы от плетки.
— Нам предстоит дальняя дорога. Я сейчас заберу свою лошадь из арендованной конюшни, а затем мы тронемся в путь.
Ублийе и его «свита» вышли на дорогу, ведущую на восток, задолго до того, как Бонни выгнали на рынок.
Виктор привел Бонни с ребенком сначала в кухню, где их, как и ожидалось, встретили Сабина и Амали. Было одиннадцать часов, и, собственно говоря, Деирдре давно должна была позвать к себе свою личную служанку, чтобы та помогла ей одеться и, может быть, потом сопровождала во время визитов или покупок, однако хозяйка в последнее время взяла привычку долго валяться в постели. Чаще всего она не спала, а в полудреме смотрела на стену.
— Mon Dieu! [35] — Сабина была первой, кто узнал Бонни. — Малышка! Откуда ты появилась, и… ma chere [36] , что они с тобой сделали? — Повариха уставилась на дырявое платье Бонни — в накидку та завернула Намелок.
Амали была потрясена не меньше ее, однако она тут же сделала выводы, вспомнив о казни, происшедшей накануне.
— Бонни… Значит, это все же был тот самый корабль? И тебя… тебя помиловали, потому что ты еще очень молода? Ради бога, Бонни… А что с…
Амали запнулась. Конечно, было лучше не спрашивать сразу о Цезаре в присутствии Виктора. И Амали смогла сама придумать ответ. В экипаж пиратского корабля, конечно, входило больше, чем двадцать человек. Цезарь, скорее всего, погиб в бою с солдатами.
— Меня… меня оставили в живых, потому что я черная, — прошептала Бонни. Она не смогла произнести слово «помиловали».
138 
