87 
Бонни постоянно приходилось участвовать в этой работе, пусть даже «маленький канонир» и не был таким сильным, как Джеф и другие пираты. Иногда она уставала до смерти и была рада, когда вследствие этого у нее отсутствовали месячные. Но, будучи молодой и здоровой, она быстро восстанавливала силы. Бонни уважали и любили. В общем, она чувствовала себя на борту корабля очень хорошо. У пиратов было свое закрытое общество, почти семья, которой у юной девушки никогда не было.
— Собственный корабль — вот это было бы чудесно! — услышала она голос Джефа. — Представляете — парусник с черным капитаном! Каждый начальник порта будет вынужден говорить ему: «Yes, sir!»[23]
При этой мысли у Джефа заблестели глаза, а Бонни почувствовала острую боль. Неужели ее друг действительно мечтал о собственном корабле? Она не могла этого отрицать — во время пиратских походов, которые для самой Бонни были скорее средством для достижения цели, Джеф, казалось, от души наслаждался абордажами, сражениями, запахом пороха и опасностью. Он тоже быстро поднялся в пиратской иерархии, пусть даже и не занимал одну из тех должностей, которая была выборной, то есть на которую его должна была бы выбрать команда. В конце концов он мог бы стать квартирмейстером, однако эту должность уже занимал Санчес — опытный и всеми уважаемый моряк. Экипаж никогда не переизбрал бы его с этого поста.
Однако Санчес был не склонен к риску. Он с удовольствием привлекал Джефа для участия в таких делах, которые давались ему с трудом, однако и соответственно платил ему за это. Таким образом, молодой пират очень быстро стал своего рода корабельным писарем и бухгалтером, то есть ему пришлось заниматься работой, которая была ему не по вкусу, но которая помогла ему поднять авторитет. Никто на «Морской деве», даже сам капитан Сигалл, не владел искусством письма и чтения так хорошо, как Джеф. Поначалу пираты даже дразнили его «школьным учителем», тем более что в первое время он учил Бонни чтению и письму. После того как было разбито несколько носов у самых заядлых шутников, пираты стали воздерживаться от шуток, однако Джеф тем не менее прекратил давать уроки Бонни.
Бонни восприняла это болезненно — эти занятия были не только возможностью расширить свои знания, но и поводом побыть вдвоем с Джефом. Однако молодой человек, казалось, стыдился своей учености. Джеф был исполнен решимости во всем подражать пиратам и, по возможности, стать точной копией своего кумира — великого Черного Цезаря.
— А что в этом плохого? — упрямо спросил он, когда Бонни однажды заговорила с ним об этом.
Девушка прикусила губу.
— Черного Цезаря повесили, — сказала она, не решаясь поднять на Джефа взгляд.
— Ну, я пойду, — сказала Бонни, когда на горизонте появились первые дома Ле-Марен.
«Морская дева» зашла в тайную бухту на Мартинике, и матросы пешком отправились в столицу, чтобы предаться там удовольствиям. Капитан и половина экипажа сошли на берег за сутки до этого, а в этот день на очереди был квартирмейстер и остальная часть команды. Джеф возмущался, потому что из-за поставок он был обречен находиться во второй группе, зато Бонни с удовольствием сошла с корабля последней. Тем точнее, в конце концов, будут результаты ее разведки, которые она получала, выдавая себя за мальчика, который хотел наняться юнгой на корабль. До того как они пришли в город, Бонни отделилась от остальных — никто не должен был видеть ее вместе с пестрой толпой, которая этой ночью будет будоражить бордели и кабаки города.
Бонни иногда спрашивала себя, что думали владельцы кабаков и борделей в порту о капитане Сигалле и его экипаже. Собственно говоря, они должны были узнавать в матросах пиратов. Однако стена молчания казалась чрезвычайно плотной. Бонни никогда не слышала ни об одном пиратском корабле, который выдали бы властям представители этих профессий.
Девушка сначала прогулялась по порту и заметила парусники, которые стояли здесь на якоре. При этом ее внимание привлек полностью загруженный большой французский трехмачтовый корабль.
— Сан-Доминго, — сообщил ей праздно шатавшийся матрос, когда Бонни спросила о порте назначения этого торгового корабля. К счастью, матрос понимал по-английски: познаний во французском языке, которыми обладала Бонни, было бы недостаточно.
— И вы доставляете туда тростниковый сахар? — с удивлением спросила она. — Разве там его не производят?
87 
