115 
На этот раз среди вельмож и придворных присутствовал один из вождей дакотских сиу — высокий мощный мужчина с бронзовой кожей и пронзительным взглядом черных глаз. Когда Тристан представил ему Вачиви, вождь улыбнулся и сказал, что однажды видел Вачиви и Матошку, но очень давно, когда она была совсем ребенком. Вачиви его совсем не помнила, зато вождь — его звали Вамблиска, Белый Орел — хорошо знал ее отца. Во Францию он приехал с двумя сыновьями, которых тут же подозвал к себе. Молодые люди были такими же рослыми, как их отец, и втроем они представляли собой яркое необычное зрелище в одежде индейцев сиу и в уборах из орлиных перьев, которые казались настоящими коронами.
Разговаривая с Вачиви, Вамблиска перешел на наречие сиу, и она почувствовала, как при звуках родного языка у нее сжимается сердце. Это было как привет с далекой родины, которую она никогда уже не увидит, как весточка от отца и братьев, по которым она так тосковала. Но Вачиви сумела справиться с волнением и, сдержав готовые пролиться слезы, спросила вождя, известно ли ему что-нибудь о ее отце и его племени.
Вождь Вамблиска ответил не сразу. Он сказал, что слышал о ее похищении и что смерть вождя кроу стала легендой среди дакотских племен. Многие считали, что Вачиви убила его и превратилась в духа, поэтому он очень удивился, встретив ее здесь.
— Но что ты знаешь о моем отце? — снова спросила Вачиви, на этот раз по-французски, и Тристан, пристально за ней наблюдавший, забеспокоился, заметив, как сменяют друг друга на ее лице тревога и надежда. Только сейчас он понял, о чем идет речь, и боялся того, что она может услышать, едва ли не больше, чем сама Вачиви. С ее слов он знал, что она — поздний ребенок и что, когда ее пленили, Матошка был уже стар.
Вамблиска долго что-то говорил, и лицо у него сделалось суровым и торжественным. Когда он закончил, Вачиви коротко кивнула, а еще через минуту вождя и его сыновей позвали к группе других гостей. Прежде чем уйти, Вамблиска сделал индейский знак мира, и Тристан, который не понял ни слова, вопросительно взглянул на жену.
— Что он сказал? — спросил он негромко, заметив, что в глазах Вачиви стоят слезы.
— Великий Дух забрал моего отца еще до начала зимы — до того, как племя вернулось в зимний лагерь, — ответила она. Сердцем Вачиви давно чувствовала, что Матошки нет в живых, но не хотела в это верить. Значит, она не ошиблась и никогда больше не увидит отца. Как ни странно, Вачиви испытала даже некоторое облегчение, узнав, что старый вождь наконец обрел покой, которого, наверное, лишился после похищения единственной дочери. Но ее тревожило сознание того, что отец, возможно, умер от тоски по ней, и это с новой силой подняло в ее душе ненависть к Напауши. Теперь Вачиви ничуть не жалела о его смерти от руки Жана. Это возмездие, думала она. Духи наказали Напауши за то, что он сделал с ее братьями и отцом.
— Мне очень жаль, — негромко сказал Тристан, когда они покидали дворец, и Вачиви благодарно кивнула и взяла его за руку. Ей было больно сознавать, что ее отец умер от горя, но, быть может, подумалось ей, сейчас он смотрит на нее и Тристана из своего вигвама в Стране Вечной Охоты. Матошка прожил достойную жизнь и заслужил покой. Ее же жизнь была вся впереди — жизнь с Тристаном и с детьми, жизнь, наполненная счастьем, любовью и радостью. А отец всегда будет жить в ее сердце.
Перед тем как покинуть дворец, она снова подошла к вождю Вамблиске. Вачиви знала, что он собирается вскоре вернуться на родину, и попросила его передать братьям (один из них теперь возглавил ее племя), что она жива и счастлива и вышла замуж за достойного человека. Вамблиска пообедал исполнить ее просьбу, и Вачиви почувствовала, как с ее души упал тяжелый камень неизвестности. В карете она нежно прижалась к Тристану и не шевельнулась до тех пор, пока они не въехали во двор особняка. Этой ночью они снова занимались любовью, а потом долго лежали в объятиях друг друга, разговаривая о жизни, которая ждала их впереди. Наконец Вачиви заснула и во сне снова увидела белого бизона, над головой которого реяла белая голубка. Уже под утро ей приснился улыбающийся отец, а когда она открыла глаза, то увидела лицо Тристана, который нежно склонился над ней. Он тоже улыбался, и Вачиви подумала, что вот оно, перед ней — ее большое белое счастье.
В тот же день они выехали в Бретань. Там Тристан и Вачиви, которая жила теперь в покоях мужа, по-прежнему каждый день подолгу гуляли в саду или по берегу моря. Не оставляли они и своих конных прогулок, но однажды в августе, когда Тристан предложил ей отправиться в дальний лес, она только покачала головой и улыбнулась.
115 
