91 
Маркиз старался не замечать, как вытянулись лица конюхов, когда они увидели Вачиви в индейском наряде. Когда же она легко взлетела на спину Ворона, которого с трудом удерживали двое сильных мужчин, у них рты открылись от изумления. Зрелище и в самом деле было впечатляющее. Вачиви сидела на жеребце как влитая, ее глаза блестели, спина изящно изогнулась, длинные черные волосы разметались по плечам.
Едва почувствовав на спине всадника, Ворон попытался взвиться на дыбы, и Вачиви мгновенно преобразилась. Она прильнула к его спине, слилась с конем в единое целое, и конь тут же начал успокаиваться. Прошла минута, и Вачиви, тронув жеребца с места, сделала на нем небольшой круг по площадке перед конюшнями. Маркиз тем временем вскочил на своего коня, который был намного спокойнее, и вскоре они уже двигались спокойной рысью к холмам, провожаемые изумленными взглядами конюхов.
В течение первых десяти минут оба молчали. Тристан ехал рядом с Вачиви, исподтишка внимательно наблюдая за своей спутницей. Ее лицо казалось умиротворенным и счастливым, и он снова поразился тому, с какой легкостью она совладала с Вороном. Казалось, это не стоило ей вовсе никаких усилий.
Они уже свернули на тропу, которую Тристан хорошо знал, как вдруг жеребец под Вачиви снова заплясал. Маркиз был уверен, что сейчас она натянет поводья, но вместо этого девушка вдруг пустила Ворона во весь опор, в несколько секунд оставив Тристана далеко позади. Она двигалась так быстро, что он хотя и следовал за ней галопом, с каждой минутой отставал все больше и больше. Провожая взглядом Вачиви с развевающимися волосами, маркиз понял, что девушка — прирожденная наездница, с которой не мог бы тягаться ни он сам и ни один из известных ему мужчин. Казалось, Вачиви не скачет, а летит вместе с ветром. Прильнув к шее лошади, она на полном скаку перемахнула через живую изгородь с такой легкостью, словно это был просто пучок травы, издав при этом громкий ликующий клич, и Тристан подумал, что такие всадники рождаются раз в столетие, причем всадники-мужчины. Что касалось Вачиви, то она была, наверное, единственной в своем роде.
Не без труда ему удалось нагнать Вачиви, да и то только потому, что она придержала коня. Маркиз запыхался, его скакун был в мыле, но девушка дышала ровно и спокойно, словно вовсе не она только что неслась неистовым галопом, перемахивая через препятствия. На губах ее блуждала блаженная улыбка, да и сама она выглядела умиротворенной и спокойной.
— Это было великолепно! — сказал Тристан искренне. — Впредь в разговоре с вами я буду воздерживаться от любых советов, касающихся лошадей. По сравнению с вами я — жалкий ученик. Теперь мне понятно, как вам удавалось выигрывать скачки у ваших братьев — по-видимому, они оставались «в побитом поле» чаще, чем вы мне признались. — Он улыбнулся. — Жаль, что во Франции женщины не могут участвовать в состязаниях на ипподроме. Вы могли бы брать первые призы. — Он замолчал, осознав, что не в силах выразить словами то, что на самом деле чувствовал. Тристану казалось — он только что стал свидетелем настоящего чуда. Нет, подумалось ему, чтобы описать то, что он только что видел, нужно быть поэтом!
— Почему женщины не могут участвовать в состязаниях? — спросила Вачиви, разворачивая коня. Слова «ипподром» и «в побитом поле» она слышала впервые, но ей казалось — она верно угадала их смысл.
Маркиз пожал плечами.
— Так уж сложилось, — туманно ответил он, не желая пускаться в объяснения, которые могли задеть Вачиви.
Она кивнула.
— Вообще-то у нас в племени женщины тоже не скачут. Это считается мужским делом. — Она помолчала и добавила: — Ваш брат был отличным всадником.
Жан и в самом деле держался в седле лишь немногим хуже ее. В противном случае они бы никогда не добрались до Сент-Луиса — кроу нагнали бы их и убили.
— Да, Жан ездил лучше меня, — согласился Тристан. Он действительно был осторожнее брата, к тому же сегодня под ним была не самая быстрая лошадь. Тем не менее маркиз считался, и заслуженно, одним из лучших наездников Бретани, а может, и всей Франции.
Между тем пора было возвращаться, и Тристан не без сожаления свернул на дорогу, которая вела назад к замку. Ему нравилось общество Вачиви, нравилось говорить с ней о всякой всячине.
— И тем не менее до вас ему далеко, — добавил он с улыбкой. — Наверное, все дело в платье. Сознайтесь, оно ведь у вас волшебное, не так ли?
91 
