Особенно,... 
58 
— Правильно мыслите, Интагар, — одобрительно сказал Сварог. — Тысячу можете взять себе, заслужили вознаграждение.
— Благодарю, ваше величество...
— Пустяки, — махнул рукой Сварог. — Деньги шальные, с неба упали. А вам замуж выдавать... дочку.
Он выругал себя: чуть-чуть не ляпнул «дочерей» — а откуда бы ему, спрашивается, знать, что и Велеретта в скором времени собирается замуж?
— Ну, удачи вам, — сказал Сварог. — Я пошел.
Он кивнул Интагару и вышел на крыльцо. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев в парке. Поблизости слышался стук копыт и колес — гости разъезжались. Ничего не скажешь, Канилла устроила приятное местечко для отдыха, надо тут бывать по возможности почаще...
Не торопясь, он выкурил сигарету, прикидывая план дальнейших действий. Таковой был несложным: лететь в Хелльстад и посадить Золотого Обезьяна круглосуточно следить за Бадешем. Роботы не нуждаются ни в отдыхе, ни в подмене, разве что им надо иногда подзаряжать какие-то там аккумуляторы (Сварог не вникал в тонкости устройства своих механических слуг — к чему?) — но не чаще раза в год.
А потом... А потом во всем, что касается Радианта, — сидеть и смотреть, куда кривая выведет. Ничего другого не остается — при отсутствии действий со стороны противника. А противник...
Почувствовав вибрацию, он достал «портсигар». На экранчике появился дежурный девятого стола (судя по широкой мерцающей сиреневой кайме, охватившей экранчик рамкой, вышедший на связь не по обычному каналу, а по секретному, суперзащищенному).
— Доброе утро, господин директор. Можно узнать, где вы находитесь?
— В Латеране. Случилось что-нибудь?
— Нет, ничего. Для вас есть срочная шифровка.
— Сбрасывайте — распорядился Сварог.
Дежурный кивнул и отключился. Сварог держал «портсигар» включенным, на ладони. Шифровка на него упала секунд через пять — а манипуляции с дешифратором заняли немногим больше.
Пряча «портсигар» в карман и быстрой походкой направляясь к дворцу, Сварог прямо-таки ликовал. Не то чтобы он был на седьмом небе от счастья, но пребывал в прекраснейшем расположении духа, жаль только, что ждать придется долго, изведешься, измаешься...
Навстречу по дорожке, ведущей к каретному сараю, прошла Велеретта, молча поклонилась. Разумеется, закутана она была в летящий дворянский плащ чуть ли не до пят, надежно скрывавший предосудительный наряд. Хотя... Сварог быстро догнал ее, придержал за локоток:
— Велеретта, в следующий раз переодевайтесь здесь. И сестре скажите. Все «предосудительные» наряды перевезите сюда, так будет надежнее.
— Вы не преувеличиваете, ваше величество? — улыбнулась она. — Отец вряд ли станет рыться в наших гардеробах.
По некоторым деталям легко было догадаться, что эту ночь она провела не в одиночестве. Торопится жить молодежь, подумал Сварог. А впрочем, я в их годы был не благонравнее...
— Кто его знает, как он поступит в непредвиденной ситуации... — сказал Сварог. — Всего доброго.
На крыльце у двери о чем-то тихо разговаривали Канилла и Гаржак с виолоном за спиной. Канилла безмятежно попыхивала сигареткой — от ворот слишком далеко, чтобы кто-нибудь увидел с улицы, а своих этим зрелищем не удивишь. Она уже переоделась в свой любимый мужской костюм, зеленый, каталаунского фасона — приехала сюда верхом, кареты терпеть не могла по причине их крайней медлительности с точки зрения жительницы небес (в чем Сварог был с ней полностью согласен).
— Ребята, работать пора, — сказал Сварог.
— Все, мы уже уезжаем, — заверила Канилла.
Отличное настроение переполняло его до краев.
— Дайте-ка сюда... — сказал Сварог и бесцеремонно снял с плеча графа виолон.
Разумеется, он был безупречно настроен. Пройдясь по струнам, Сварог решил не утруждать себя переводом песни на таларский язык:
На тебе сошелся клином белый свет,
на тебе сошелся клином белый свет,
на тебе сошелся клином белый свет,
но пропал за поворотом санный след.
Канилла и Гаржак смотрели на него с некоторым удивлением, но он ничего не мог с собой поделать — не стоит торжествовать заранее, дурная примета, и все же, все же...
Я могла бы побежать за поворот,
я могла бы побежать за поворот,
я могла бы побежать за поворот,
я могла бы, только гордость не дает...
Пройдясь по струнам последним размашистым аккордом, он вернул виолон Гаржаку. Канилла, испытующе приглядываясь к нему, не удержалась:
58 
