Особенно,... 
61 
– Когда-нибудь ты научишься прислушиваться к моим словам, Стивен Беркли, – укорила она его. – Говорила же я тебе, что эта дама просто над вами посмеялась. А ты волновался. Какая чушь!
Он почувствовал облегчение, но все же…
– Верно, – ответил он не совсем уверенно.
– Ты Джерри сказал?
– Разумеется.
– Ну а он что?
– Расстроился из-за миллиона. Ты же знаешь Джерри.
Мэри Лу снова лизнула мороженое.
– Конечно, кто же не знает Джерри? По-видимому, он сильно расстроился.
Стивен направился к двери.
– Есть хочу, – заявил он, задерживаясь в дверях в надежде, что она предложит что-нибудь приготовить.
– Хороший признак, – заметила она, не услышав намека.
Тогда он высказался прямо.
– Сделай мне бутерброд.
– Солнце мое, – сказала она терпеливо. – Мы ужинали два часа назад. Ты съел бифштекс с жареной картошкой. Потом торт. Мороженое. Сделаю тебе бутерброд, когда рожу.
– Боюсь, я устану ждать.
Она усмехнулась.
– Попытайся, Стивен. Попытайся.
– Мне придется слетать на несколько дней на побережье. – С таким заявлением Мартин Свенсон вошел в спальню.
Дина посмотрела на мужа. Мистер Красавчик, конечно, если вы не имеете ничего против слабого подбородка и водянистых глаз. Мистер Нью-Йорк, если вас не раздражает самореклама. Мистер Изменник, Врун и Сукин сын. Но ее сукин сын. И терять его она не намерена.
Дина улыбнулась, показав красивые ровные зубы, все собственные. Никакого фарфора, столь популярного среди кинозвезд.
– Возьми меня с собой, – предложила она.
– Буду слишком занят, – спокойно ответил Мартин. – У меня встречи по поводу той сделки насчет киностудии. Я тебе рассказывал.
Ну, разумеется, сделка. По поводу студии, которую Мартин хотел прибрать к рукам, чтобы снимать свою маленькую шлюшку.
Мартину и в голову не приходило, что она знает. Так лучше пусть живет как в тумане. Сбить его с толку мягкостью.
– Когда улетаешь? – спросила она.
– Думаю, завтра утром.
– Уверен, что мне не стоит ехать?
– Я один управлюсь.
Ну, разумеется, он управится – член уже стоит, а Стерва ждет его, расставив ноги.
– Ты огорчишь половину хозяек в Нью-Йорке, все будут в панике. Завтра вечером опера. Обед у мэра в четверг прием у Глории. Ужин у Дианы.
Мартину было наплевать.
– Пойдешь одна. Они тебя обожают.
«Тебя обожают больше, – подумала Дина. – Со сколькими же из них ты спал? Только со знаменитостями, или положение в обществе и деньги тоже принимаются во внимание?»
– Наверное, так и сделаю. Если будет настроение.
Он подошел к ней и поцеловал. Скорее клюнул. Эдакий безразличный поцелуйчик в щеку вместо «до свидания»
– Завтра уйду из дому рано.
Дина поднялась одним гибким движением и расстегнула молнию на платье. Под платьем на ней были только черный шелковый пояс с резинками, черные чулки и маленький лифчик.
Мартин сделал шаг назад.
Дина прекрасно помнила их первые дни вместе. Когда-то давным-давно она всегда обладала способностью возбудить его.
– Тебя ведь не будет в воскресенье, – резонно заметила она, медленно направляясь к нему.
25
Разговор за столом не затухал. Абигейль оглядела гостей. Казалось, все чувствуют себя прекрасно. Чернокожий политик что-то упоенно обсуждал со знаменитой феминисткой. Молодой модный режиссер вцепился в Венеру Марию, а Купер Тернер развлекал его подружку. Ида Уайт с обычным для нее отсутствующим видом болтала с рок-звездой и его экзотичной женой, а Зеппо и Микки склонили головы друг к другу.
Абигейль удовлетворенно вздохнула. Можно и расслабиться.
– Б…
Запрещенное слово, произнесенное громко и страстно, заставило всех присутствующих замолчать.
– Как ты меня назвал, козел черножопый? – завизжала явно разъяренная феминистка.
– Б… ю, и никакого другого имени ты не заслуживаешь, – завопил в ответ чернокожий политик.
И тому и другому, судя по всему, было абсолютно наплевать не только на присутствующих, но и на хозяев.
Понимая, что сейчас произойдет катастрофа, а Микки сидит с отвисшей челюстью, Абигейль вскочила на ноги.
– Послушайте, послушайте, – заговорила она как можно более миролюбивым тоном, – давайте не будем волноваться.
– Да пошла ты! – услышала Абигейль от феминистки, с грохотом отодвинувшей свой стул. Белокожая, с прической в стиле шестидесятых и прямым взглядом, в свои пятьдесятказавшаяся лет на десять моложе. – Я сыта по горло этим насквозь фальшивым говнюком и юбочником.
61 
